Затем, глубоко вздохнув и немного успокоившись, он добавил:

– Я должен пока оставаться в Лондоне, чтобы разобраться с делами, от которых зависит благополучие моей семьи.

– Разумеется, ты очень ответственный. Занятой. Незаменимый. – Каждое свое слово она сопровождала ударом ножа по многострадальному яйцу. – Но теперь я тоже член твоей семьи и, в отличие от всех остальных, нахожусь в Лондоне. Может быть, вместе мы быстрее справимся с делами? Или ты мне не доверяешь?

Ему нечего было ответить. Посвятить Джейн в хитросплетения давних предательств? Нет, исключено. Особенно если она любит его. Или думает, что любит. В любом случае исключено.

Она часто-часто заморгала и вновь отвернулась к окну, Эдмунд мягко сказал:

– Джейн, я тебе доверяю, но это конфиденциальные дела: мне приходится заботиться об интересах других людей.

– Короче говоря, ты не нуждаешься в моей помощи, и мы никуда не поедем, пока ты не уладишь свои секретные дела.

– Не бог весть какие секретные, но… В конце концов, у тебя, наверное, тоже есть секреты?

Джейн посмотрела ему в глаза:

– Нет, больше нет.

«Эдмунд, я люблю тебя».

Они оба покраснели, и он торопливо произнес:

– Я постараюсь уладить все поскорее. Как только появится возможность, мы поедем куда захочешь.

– Может быть, на Рождество?

Эдмунд покачал головой:

– Вряд ли. До Рождества осталось всего семь недель, и к тому же…

– К тому же ты не думал жениться этой осенью.

– И что из этого следует?

– Ровным счетом ничего.

Джейн резко отодвинула стул, вскочила, едва не сбив с ног лакея, наступила на подол платья и чуть не упала.

Эдмунд быстро встал, удержал ее за локоть и кивком отпустил растерянного лакея, бормотавшего извинения.

Джейн попыталась было вырваться, но он не позволил – лишь крепче сжал ее локоть.

– Поскольку теперь ты баронесса, будь любезна, не устраивай семейные сцены в присутствии слуг.

– Почему? Пойдут сплетни? Разразится скандал? – Джейн прищурилась. – Меня это не волнует.

– Нет, скандал не разразится, но нашим слугам легче и приятнее работать, когда в доме покой и гармония.

Она перестала вырываться.

– То есть ты заботишься о слугах. И что, по-твоему, я могу на это возразить?

– По-моему, ничего. – Киркпатрик переждал приступ боли в желудке и добавил: – Я обещал, что постараюсь сделать тебя счастливой. Может, дашь мне шанс?

Эдмунд заглянул ей в глаза: сколько же в них горечи, сколько разочарования! Она словно знала, чувствовала, что он предаст и ее, как предал остальных.

Киркпатрик на мгновение зажмурился, а когда вновь посмотрел на Джейн, она ответила ему чистым, светлым взглядом.

– Разумеется, я дам тебе шанс. И, в свою очередь, постараюсь стать для тебя достойной женой.

Эдмунду не хотелось думать, какой именно жены он достоин, поэтому он предпочел сказать, как обычно:

– Благодарю тебя.

– Вежливость и еще раз вежливость, вежливость превыше всего! – усмехнулась Джейн. – Итак, милорд, чем вы намерены меня порадовать?

Чем можно порадовать молодую женщину, баронессу? Уж конечно, не сладостями и не поездкой в Королевский зверинец.

– А не отправиться ли нам на бал, чтобы представить леди Киркпатрик светскому обществу?

Джейн лучезарно улыбнулась.

– О, чудесно! Это будет первый бал в моей жизни.

План перемирия, призванного стать первым шагом на пути к семейному счастью, был беспроигрышным, но даже барону Киркпатрику не удалось бы устроить бал для Джейн в такие короткие сроки. Тихая пора раннего ноября была тем временем года, когда высший свет Лондона только-только начинал возвращаться в город на внеочередную сессию парламента. Киркпатрик уже получил приглашения на раут у известной в высших кругах дамы, графини Аллингем. Первый бал сезона должен был состояться без малого через две недели.