«Не лезь, Эмма».

И плевать на причины, зачем Натану тот огромный дом. Пусть делает с ним что хочет. Не мое дело, и лучше повторять это себе почаще.

— Кстати, раз уж вспомнили о них, — попытавшись выкрутиться из странной ситуации, отвернулась, все еще остро чувствуя его прикосновение, — передаю тебе приглашение на вечеринку.

— А я уж думал, меня не позовут. — В голосе Натана звучал смех.

— Ты знал? — сорвалось раньше, чем я успела придумать причину.

— Эрнест сказал. И был очень удивлен, когда я передал ему, что мне еще не поступило приглашение. Ведь ты всех обзванивала?

Он поймал меня как воришку за руку. И я, залившись румянцем, уставилась в точку. Мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не оправдываться. Впрочем, Натан не позволил окончательно оконфузиться.

— Скорее всего, ты забыла мне позвонить, — предположил он. — Или еще не дошла до моего имени в том жуть каком длинном списке.

Я торопливо кивнула, прикусив язык. Молчи Эмма. Не рой себе могилу.

— Не позвонила, потому что не знала, как с тобой заговорить... После той ночи.

Украдкой взглянув на него, подметила, как фарфоровая маска идеально сидела на его лице. Идеальное лицо.

— Не нужно, — отмахнулся он, выпрямляя и так прямую спину. Светлая прядь упала на лоб. Смахнуть бы ее, дотронуться, чтобы убедиться, что он просто человек. — Пожалуй, я пойду. Приятно было повидаться, Эмма.

Натан сделал шаг в сторону и дистанция, которая и так была слишком большой, увеличилась в размере. Я вздрогнула, будто теряя его тепло. Он ведь теплый, и мне так было хорошо в его руках в ту ночь. Всего лишь объятия. Всего лишь нежный поцелуй.

«Ты сама поставила точку. Хватит. Хватит! Ничего бы у вас не было. Только трепали бы друг другу нервы, пока он бы не бросил тебя. Потому что, мать твою, ты дефектная!»

— И мне. До встречи на вечеринке.

Натан вместо ответа кивнул.

Сердце защемило. Боль — нестерпимая, ужасающая, уничтожающая.

— На... Натан, подожди, — голос охрип от волнения.

Он остановился.

— Прости... Дело во мне. Не в тебе.

Он кивнул.

— Я лишь приношу разрушения.

— Ошибаешься.

Глаза наполнились слезами.

— Ты меня не знаешь...

— Поверь, знаю лучше, чем ты себя. До встречи, Эмма.

Я смотрела, как уходил Натан, и не могла поверить в то, что призналась ему. Не все и не во всем, но смогла. Сердце ухало в груди, молотя в ребра. Высокий, красивый и умеющий выворачивать душу наизнанку. Он ушел, оставляя меня с кровоточащей раной. Я сама сковырнула ее, признаваясь. Могла бы просто промолчать. Могла, но не стала.

— Эмма, вот ты где, — голос Саши ворвался в пустую голову подобно крику ворон.

Я встрепенулась и перевела на него взгляд, стараясь больше не смотреть на Натана. На то, как он ловко вступал в диалог с любым человеком, и с которым мне так сложно было найти правильные слова.

— Да, нашла одну очень необычную работу. Кажется, она отличается от остальных.

Саша взглянул на девушку, и на его лице не отразилось ничего, кроме скуки.

— Да, неплохая. Отличается.

Он лгал, а я чувствовала раздражение, звенящее теперь в голове вместе с гулом голосов, которые ворвались в черепную коробку, стоило Иванову вернуться, а Натану исчезнуть.

— Прости. Мне, пожалуй, надо уехать.

— Что-то случилось? — настороженно поинтересовался коллега. Да, коллега. Не друг.

— Не случилось. Но...

«Не ври. Скажи как есть. Скажи, что он скучен. Что эта выставка вызывает в тебе приступ тошноты. Его одеколон вызывает тошноту. Тебя мутит от этих голых женщин».

— В общем, я поеду.

Саша открыл рот, намереваясь что-то сказать, но я уже не слышала. Убежать — вот правильное решение. Подальше от фотографий, подальше от людей и как можно дальше от Натана. Забрав пальто, не оглянулась. Казалось, пока я пробиралась через толпу, он следил за мной. Нет, не следил. Ему все равно. Должно быть все равно.