Я люблю дождь; в нем можно скрыться.

В закусочную я приезжаю за полчаса до встречи и, пока жду, успеваю выпить несколько чашек безвкусного кофе. Иногда начинает казаться, что мне все просто приснилось, но на заляпанном композитном столе рядом с грязно-белой керамической кружкой лежит визитная карточка Скарпио.

Это не сон. Все было взаправду.

Связь с «Кроликами» преследовала меня всю жизнь, но чувство это было эфемерным, мимолетным, ускользающим. А сейчас что-то изменилось. Как будто еще чуть-чуть, и появится доказательство, что не зря были потрачены все часы, проведенные в интернете в поисках информации об игре, в существовании которой никто не был уверен; все деньги, отложенные на поездки по захолустьям типа канадского Виннипега, где в итоге не находилось ни единой зацепки; все силы, уходившие на бесконечные подработки, ведь так нужно было купить коллекционное издание какого-нибудь непонятного атласа, в котором якобы скрывались подсказки по игре.

Картинка наконец-то складывалась воедино. Словно «Кролики» вдруг стали реальностью.

Но Скарпио опаздывает. Почти что на час.

Выпив еще кофе, я минут пятнадцать сверлю взглядом номер на визитке, а потом решаюсь позвонить.

На первом же гудке трубку берет какая-то женщина.

– Да?

– Эм, здравствуйте. Позовите, пожалуйста… мистера Скарпио. Мы вроде как должны были с ним сегодня встретиться.

– Вы «вроде как» должны были встретиться?

– Он сказал, что встретит меня за завтраком.

– Откуда у тебя этот номер?

– Мистер Скарпио дал.

На какое-то время воцаряется тишина.

– Ну и где ты?

– В закусочной.

– В какой еще, на хер, закусочной?

Я диктую адрес.

– Вот там и сиди. – Она вешает трубку.

Не знаю, что она собирается делать: заставить его позвонить, прийти или перенести встречу. Хочется есть, но не хочется оказаться перед Аланом Скарпио с тарелкой яичницы, если он вдруг заявится, так что я ничего не заказываю.

– Ну, как тебя звать? – интересуется женщина, плавным движением присаживаясь за столик.

Ей лет тридцать пять, азиатка. В блестящих черных кудрях – едва заметные цветные пряди. Одежда на ней дорогая: ощущение складывается такое, что она либо агент ФБР, либо продавщица из бутика Тиффани. На ее губах играет полуулыбка, по которой видно – эмоции за ней совсем не те, что скрываются за обычной улыбкой.

Людей в закусочной не очень много, но столиков десять заняты точно. Откуда она узнала, что это со мной должен был встретиться Скарпио?

– Меня зовут К, – отвечаю я.

– К. Сокращение, что ли?

– Да.

Она быстро понимает, что не дождется пояснений, и склоняется ближе, скрещивая руки на столе.

– Где он?

– Скарпио?

– Кто еще-то, блин?

– Не знаю.

Только сейчас я замечаю, что из-за разговора – или, скорее, допроса – постукиваю по столу, повторяя третий, финальный, сет финала Уимблдонского турнира 1991 года: Штеффи Граф против Габриэлы Сабатини. Эта партия вошла в историю, сделала Граф легендой Уимблдона. Ее подачи я выстукиваю слева, Сабатини – справа. Во втором сете Штеффи проиграла. Среди зрителей сидит принцесса Диана. Чудесный денек.

Женщина смотрит на меня так, словно видит насквозь. Пульс учащается. Я изо всех сил стараюсь медленно, глубоко дышать.

– Вы вчера здесь встречались?

– Да. Ну, точнее, мы встретились в зале игровых автоматов, а потом пошли сюда есть пирог.

Она кивает, обдумывая сказанное.

– А мистер Скарпио приедет? – спрашиваю я.

– Итак, вы поели пирог. Что дальше?

– Не мы, а мистер Скарпио. Только он ел пирог.

Она смотрит на меня, дожидаясь ответа на вопрос.

Да уж, не знаю, кто эта женщина, но точно не продавщица из бутика Тиффани. Я продолжаю выстукивать игру. Третий сет, 5:0 в пользу Штеффи Граф, ее подача.