Иринка подсела ко мне поближе и даже попыталась заглянуть в глаза. Наверное, женщины инстинктивно знают все приемы, которые помогают превратить просто слова в стрелы, камни, ядра…

– Мне нравится твоя Кристина. Может быть, потому нравится, что у нас с ней много общего. Она – та же проститутка. Попробуй однажды не оставить ей денег – она уйдет от тебя через неделю-другую, как только найдет другого похожего на тебя душевно ленивого оболтуса с лишней тысячей долларов в кармане.

– Она тебе это сказала или это твои измышления?

– Об этом не говорят. Но проницательные люди видят такое и без очков. Кстати, где твои очки?

– Я теперь ношу контактные линзы.

– Слушай, а если тебе к контактным линзам еще и очки одевать, ты будешь лучше видеть, чем просто нормальные люди? Впрочем, ты же понимаешь, что дело не в зрении – дело в проницательности.

В дверь осторожно постучали.

– Ну все, твое время кончилось… С тебя двести долларов. Время – те же деньги, но деньги лучше. Вот я тебя и поимела.

Она взяла деньги, покрутила их и не зло бросила на пол:

– Расслабься. За тебя уже заплатили.

– Что мне сказать Стасу?

– Что хочешь… Мне не все равно скажешь ты или нет, потому что я дорожу отношениями со Стасом. Но я не хочу знать сейчас, что ты будешь делать. Почему ты не просишь не говорить Кристине о том, что ходишь по проституткам?

– Наверное, по той же причине…

Фонари ночного города накатывают на меня все быстрее. Я все сильнее жму на газ, хотя не знаю куда ехать. Домой, чтобы выпить стакан текилы и попытаться уснуть?… Или поехать к Стасу?… Сказать Стасу или промолчать? Сделать вид, что ничего не было? Поступить, как поступает врач, который не может сказать всю правду больному, чтобы поддержать в нем волю к выздоровлению? Поступить, как поступает юрист, который на суде лукавит, недоговаривает и цепляется за всякую возможность защитить от наказания преступника, в чьих преступлениях он на самом деле не сомневается?

Есть ли у меня право на молчание? Но ведь промолчать в этой ситуации – это все равно, что соврать…

Я сбросил скорость. Я знаю, куда я еду. Я еду к Стасу сказать ему всю правду.

Впервые за многие годы нашего знакомства Стас в одиночестве не читал книгу, а смотрел телевизор. Точнее, смотрел в телевизор. Я сразу понял: что-то случилось.

– Если напрямик спросить у мужчины, сожалеет ли он о том, что не родился женщиной, ответ, безусловно, будет отрицательным. Но на самом деле многие мужчины завидуют женщинам.

– Что случилось, Стас?

– У женщин есть много привилегий. Например, женщинам не нужно драться. Вот сколько раз ты дрался? Сколько фингалов тебе поставили? Ты помнишь то омерзение к себе и к жизни после того, как впервые ударил человека по лицу? Ты еще не забыл ту дрожь, тот калатун, который не проходит много часов даже после тех драк, в которых ты победил? Женщины значительно реже выясняют отношения с помощью кулаков. Мальчишки вырастают в драках. Если ты не бьешь других, то только потому, что бьют тебя. Это суровый неписаный закон взросления. Я всегда это знал. Но только теперь до меня дошло, что мужчины вынуждены драться всю жизнь: за любимых женщин, за должность и еще за многое такое, что и даром не нужно женщине. Это закон не только взросления, но и старения. И здесь, как в детстве, даже если ты не вступаешь в драку, то тебе все равно поставят фингал. Ты или бьешь, или бьют тебя.

– Что случилось, Стас?

– Мужчине всегда надо напрягаться в постели. А вот женщине не надо, она, в принципе, всегда готова. Разве это справедливо? Есть ли для мужчины что-либо страшнее импотенции? Вряд ли. Женщины и, что самое неправильное, сами мужчины требуют от себя быть неутомимыми в постели независимо от количества выпитой водки или бессонных рабочих ночей. Мы не можем симулировать ни возбуждения, ни оргазма. Женщинам неведомы подобные проблемы. Уверен, даже самые крутые ловеласы не способны отличить настоящий оргазм от его имитации.