– Митя, – Влад шепотом позвал мальчика, – просыпайся, сынок, – усевшись рядом на полу, возле головы мальчика, он погладил его по волосам. Он вспомнил, как уже почти восемь лет назад в одно серое сентябрьское утро забирал его, этот маленький комочек в пеленках – из роддома. Теперь комочек подрос и не хотел вставать.

Мальчик что-то прокряхтел и перевернулся на другой бок.

– Митя, – отец не унимался, – вставай, – теперь он тронул его за бок, а потом сел на край кровати рядом с ним, чтобы снова увидеть лицо сына.

Неожиданно мальчик повернул к нему голову, не раскрывая век и всё также что-то бормоча.

– Постричься надо будет сходить, сына, – говорил Влад ему, снова гладя его по волосам. Влад, сам того не понимая, видел в сыне самого себя: в манерах, в профиле лица, даже в детской неуклюжей походке – он узнавал себя и любил от этого сына еще больше. Все внешне также было похоже на него – светлые волосы, голубые глаза, тонкий нос. Все, кроме одного – характера. Митя любил подолгу спать, был немного замкнутым и немногословным, любил листать книжки, игнорируя телефоны и планшеты. Читать научился в четыре года.

– Ты только пришел? – промычал мальчик, открыв наконец глаза.

– Да, – Влад смотрел на него, – только что.

– А что ты делал и где был? – робко спрашивал Митя.

– Работал, сынок, работал, – нежно говорил отец.

– Отвези его в школу, – послышался за спиной голос Наташи. Голос этот был жестким и суровым. Влад через плечо обернулся. На пороге комнаты у второй детской кровати стояла его жена, держа в руках вытянутый черный предмет с электрическим проводом.

– Я не могу, у меня совещание, – ответил он и отвернулся к сыну.

– У тебя всегда совещания, собрания, планерки и…бабы, – Влад не видел, что на последнем слове у его жены на глазах выступила влага, – а на своих детей у тебя никогда нет времени. Никогда!

– Ну не ругайтесь, я встаю, – открывая глаза, прошептал сын, который за это время чуть опят не провалился в сон.

Наташа тут же вышла, направившись в спальню.

– Давай, – он легонько хлопнул его по мягкому месту, – вставай, умывайся, чисти зубы, мама уже завтрак приготовила.

Влад поднялся с кровати и пошел к двери и услышал, как под его ногами скрипнула дощечка паркета, который укладывали здесь уже много лет назад.

«Надо сделать ремонт» – пронеслось в его голове, и он пошел вслед за женой в спальню.

Наташа стояла перед шкафом, в дверь которого было вмонтировано большое, во всю ширину и высоту, зеркало. Она брала прядь своих светлых коротких волос и, схватывая эту прядь двумя раскаленными пластинами черного предмета, с которым приходила в детскую комнату, тянула этот прибор по волосам сверху вниз, отчего те самые волосы становились абсолютно прямыми.

– Ну не злись, – он поцеловал Наташу в шею, когда она закончила с волосами и начала красить ресницы. Щеточка черной туши, которую она держала левой рукой, от неожиданного движения соскользнула и на щеке остался черный жирный штрих.

– Влад, осторожнее, – она нервничала, – от тебя несет перегаром, меня сейчас стошнит, – и продолжала злиться. Она чувствовала, как от мужа исходила смесь запахов: вчерашнего алкоголя, который еще не до конца растворился в его организме, и чего-то морозного – легкого флёра ментола, оставшегося на его коже от геля для душа.

Он поцеловал ее в шею с другого бока и обхватил руками талию. Женщина смочила палец слюной и пыталась убрать черную грязь с лица. Подушечка пальца скользнула по верхней части щеки.

– Ты все равно не носишь кольца, – бросила она ему, глядя на его руки через зеркало.

– Я же тебе говорил, – он чуть отстранился от нее и тоже посмотрел на жену через зеркало, – мне, когда жмут руку, то сжимают пальцы так, что кольцо врезается в кости, – объяснял ей Влад, – вам, женщинам, это не понять. Жмет оно мне, понимаешь?