– А как сейчас живет эта девочка, знаете? Не интересовались? – спросила Елена Витальевна.

– Да знаю, конечно, – Катя опустила голову, – все известно. В соцсетях вижу ее постоянно. Она замуж вышла, ребенка родила. Даже двоих уже, кажется.

– Ну вот, видите. Она страдала, однако, на личную жизнь, вернее, на вероятность выйти замуж это не повлияло. На самом деле девяносто пять процентов людей, – она тяжело и с сожалением выдохнула, – на этой планете не видели нормальных семейных отношений – здоровых отношений между мужчиной и женщиной. Это большая редкость. И это не зависит ни от религии, ни от страны, ни от режима власти. Так устроены люди. На самом деле у всех есть свои травмы, как бы мы ни старались правильно воспитывать детей, это все равно происходит.

– Да, – усмехнулась Катя, – интересно, какие травмы будут у наших детей, – грустно улыбнулась она, – я имею ввиду, свое поколение.

– Те же самые, – сразу же сказала Елена Геннадьевна, – в мире человеческих отношений ничего не меняется из века в век.

– Знаете, мой отец говорил мне, что любит меня только когда был пьян, а пил он очень редко, – говорила Катя и мяла пальцами левой руки язычок тонкого чёрного ремешка своих наручных часов, который пытался загнуть под него сам себя, а потом снова вытягивала его обратно, – он совсем не был пьяницей. Но, знаете, я и их – родителей – понимаю тоже. У каждого из них есть свои причины и объяснения, почему они стали такими. Не плохими и не хорошими, не в этой категории, а просто такими, какие есть.

– Да, Екатерина, – Елена Витальевна поменяла позу и придвинулась к правому краю кресла, положив предплечье и локоть на подлокотник, – в нашей недолгой отечественной истории психологии и психотерапии принято всю вину сваливать на родителей и винить их во всех бедах, – она взмахнула длинными ресницами и посмотрела на Катю своими красивыми голубыми глазами, – но дело в том, что взрослый человек может уже справиться со всеми своими травмами и жить дальше. Жить всю жизнь, обвиняя родителей, непродуктивно и зачастую приводит к позиции жертвы.

Катя кивала и рассматривала свои черные ботинки, вдруг заметив на них небольшую царапину.

– Катя, – она впервые назвала ее неполным именем и мягко, и пронзительно посмотрела на нее, – вы никогда не задумывались, что подсознательно ищете сценарии, где мужчины не могут быть полностью с вами? Присутствуют моментами в вашей жизни.

– Нет, – возмутилась Катя, – я…я…с ним…хотела…– она отчего-то боялась произнести имя того мужчины, о котором сразу же подумала.

– Давайте по-другому: вы когда-нибудь думали о том, что он уйдет из семьи и вы будете вместе? – Елена Витальевна откинулась к спинке кресла.

– Нет, – решительно заявила Катя, – я не смогу, у него же дети.

– А если бы не было детей? – спросила она.

Катя молча смотрела на нее.

– Я не знаю, – сказала она, – я не знаю, правда, – продолжила Катя, опустив голову, – думаю, что нет.

5.

Офис никак не трансформировался за выходные – поменялись только лица на посту охраны. Приложив потертую карту, которая когда-то отдавала белизной свежего пластика, Катя прошла через бесчувственное железо турникета, сдвинув напором своего тела металлический поручень. Вывернув из-за угла, она увидела заходящего через двери внутреннего дворика темноволосого мужчину, который шел с внутренней стоянки и шел он ей прямо навстречу. Они поравнялись у лестницы. Мужчина держал руки в карманах длинного черного, как густая смола, пальто, подол которого заканчивался чуть ниже колен; три массивные пуговицы были не застегнуты и из-под пальто выглядывал темно-синий костюм, а под воротником крахмальной рубашки пряталась петля голубого галстука, уходящего вниз толстой полоской атласной ткани. Твердые каблуки ботинок, натертых до блеска, выбивали четкий ритм шага.