По счастью, в 1930 году Германия к войне была не готова. Но, Герде стало известно, что рейхсвер через подставные фирмы ведёт в Нидерландах разработку новых подводных лодок и огнемётов.

В 1931 году в партии НСДАП преобладали идейное разногласие и персональное соперничество между Гитлером, Ремом и братьями Штрассерами.

Германия погрязла в политических дрязгах и неразберихе. Немецкий народ возненавидел «такую демократию»! От рейхстага не было никакого прока. Все программы, предлагаемые народу, никуда не годились. В Веймарской республике всем заправляли банкиры, предприниматели, торговые кланы, а правительство и рейхстаг были лишь ширмой, которая позволяла Англии и Франции считать Германию «недобитком», из которого следует выжать все оставшиеся силы и средства. Это привело к тому, что верховная власть проводила политику соглашательства, опасаясь перечить в чём-либо странам Антанты. И, естественно, что такая политика правительства считалась антинародной и возмутительной.

Революции по Ленинскому образцу Гитлер для Германии не желал, считая, что это приведёт к крушению государства, экономики и вооруженных сил. У него был свой, совсем другой проект.

Фюрер налаживал связи с банкирами и промышленниками, прежде всего, чтобы получить от них финансовую помощь. Поскольку те, в свою очередь, опасались, что власть в стране могут захватить коммунисты, то охотно спонсировали нацистов.

По этой причине внутри партии НСДАП сторонники братьев Штрассеров обвинили Гитлера в предательстве дела национальной революции. Фюреру пришлось выдержать жёсткую критику, но от своих замыслов он не отказался, проявив в этом вопросе завидную настойчивость.

* * *

В очередной раз, читая немецкую прессу, Герда наткнулась на статью, в которой сообщалось, что 18 сентября 1931 года застрелилась племянница Адольфа Гитлера Ангелика Раубаль. Она тут же начала просматривать и другие газеты, желая узнать, что же они об этом пишут.

По словам Эмми Зоннеманн (время от времени они с Гердой встречались), Адольф Гитлер был безутешен.

– Товарищи по партии всерьёз опасаются, как бы фюрер чего-нибудь с собой не сделал, – заявила Эмми.

– А тебе об этом, откуда известно? – удивилась Герда.

– Знаю и всё, – уклончиво отвечала та, явно опасаясь раскрыть чью-то тайну.

«Значит, она имеет отношение к кому-то из приближённых нацистского лидера, – про себя подумала Герда. – Иначе, откуда у Эмми такая осведомлённость?»

По городу поползли грязные слухи, что де фюрер из-за ревности сам разделался с племянницей, а потом эту версию подхватили и газеты. Герда была удивлена и даже обескуражена тем, как, спекулируя на личном горе Гитлера, против него началась совершенно гнусная компания.

Нисколько не сочувствуя своему бывшему однопартийцу и соратнику, Отто Штрассер на страницах газет доказывал, что у Гитлера с его родной племянницей Ангеликой Раубаль (дочерью его сводной сестры Анжелы), была половая связь в извращённой форме. И что де именно этого она и не выдержала. На все лады почти все немецкие издания (на потребу любопытствующей толпе) смаковали гибель несчастной девушки. И только «Фелькишер беобахтер» выразила соболезнование.

«Как это подло и низко! – думала Герда об Отто Штрассере. Да, она понимала, что они соперники. Но, неужели в политической борьбе допустимы все приёмы, и даже откровенно гадкие? – негодовала она. – Отто, ради собственного выдвижения, готов воспользоваться любой ситуацией. То, что позволил себе Отто Штрассер – гнусность! Значит и сам он отвратительный человек и политик!» Отныне ни одному слову Отто Штрассера она больше не верила.