– До сих пор не верится!

– Поставь на место! – скомандовала Лиза. А когда коснулась ногами пола, то обвила его руками за шею и сама потянулась поцеловать. Шепнула: – Не сказала тебе вчера: ты потрясающий любовник!

– Муж, Лизка, – поправил он. – Я твой муж.

Через день к ним домой заглянул Ярослав. Вечером, буквально на несколько минут, обсудить с Борькой что-то по ремонту машины. И, уже прощаясь, удивленно взглянул на них обоих:

– Вы сегодня так сияете, как будто у вас праздник какой-то.

– Так и есть, – ответила Лиза. – Был позавчера. Очень значительное семейное событие.

Больше она не стала ничего комментировать, а Ярослав тактично не стал выпытывать подробности, просто сказал, что не будет мешать, попрощался и ушел. А Лиза поймала себя на том, что впервые абсолютно спокойно смотрит на то, как за ним закрывается дверь. Ярослав в очередной раз уходил к своей жене, к сыну, а ей было все равно, потому что все самое важное оставалось теперь с ней, тут, по эту сторону порога.

С тех пор они с Борькой всегда отмечали эту дату вместо годовщины их свадьбы. Потому что началом их семейной жизни стал именно этот переломивший все день, а не тот, тягостный, когда чистая формальность просто перевела их отношения в новую плоскость закона.

Во время пути Борис то и дело поглядывал в зеркало заднего вида с вполне определенной целью: убедиться, что их с Машей не преследуют. Но позади на трассе не было ничего подозрительного, как и во встретившем их городе. Чтобы добраться не до поста, а до отделения полиции, Смолякову пришлось заехать почти в центр. Однако все связанные с машиной неудобства отступили на задний план, когда высаженная из кабины Маша, прижав локтем своего плюшевого зайца, ухватила его за руку обеими своими ручонками и снизу вверх заглянула ему в лицо:

– Дядя Боря, а можно я и дальше с тобой поеду? Не отдавай меня сюда, я не хочу!

– Машенька, ну куда же я тебя повезу? – Он присел перед ней на корточки. – Ведь я сдам груз и поеду к себе домой. А тебе нужно вернуться к маме, это совсем в другую сторону. Дяди полицейские смогут тебя к ней отвезти, потому что только они сумеют найти, где она сейчас. И с дядьками разберутся.

– С дядьками уже ты разобрался.

– Не совсем, Машунь. Сейчас я им просто навалял от души, чтобы они от нас отвязались. Но они синяки залечат и снова могут выползти. А вот полиция может их в тюрьму посадить, чтобы они оттуда уже долго не вылезали. Так что пойдем! – не желая растягивать тяжелый момент, он выпрямился, взял девочку за руку и повел к дверям, замечая, что Маша пытается замедлить шаги. Несмотря на острый дефицит времени, у Бориса так и не нашлось сил, чтобы пресечь ее маневры, поэтому в конце концов пришлось просто подхватить ее на руки и продолжить путь, слушая огорченное сопение ребенка.

Принявший Бориса дежурный по отделению не особо ему понравился – салага из недавних выпускников. Но он же не няньку Маше выбирал, чтобы придираться к этой личности. А как к официальному лицу к парню не за что было прикопаться: быстро и грамотно записал показания о том, как у Бориса в машине появился чужой ребенок, потом отзвонился куда надо, вызвал инспектора по делам несовершеннолетних. О том, что предшествовало Машиному появлению на дороге, Борис не стал говорить – не так уж и много он успел узнать, а затевать этот разговор при девочке вообще не хотелось. Пусть теперь спецы ее расспрашивают. Она и так едва не плакала и упорно не отходила от него ни на шаг, не давая возможности рассказать все дежурному с глазу на глаз. Так что, рассудил он, есть официально уполномоченные лица, которые сами могут и должны выяснить все подробности происшествия. Серьезного происшествия, что и так было ясно. Лишний раз делая на это акцент, Борис подчеркнул в протоколе Машин адрес, а потом веско шепнул сотруднику: