– Прекрати, – вместо жалости голос Олега наполняется силой и скепсисом. – Ты сама врач, а говоришь сейчас, как бабка из деревни. Неужели не сдавала анализы, чтобы поинтересоваться собственным здоровьем?

– Сдавала, – соглашаюсь, смотря в сторону, и невесело озвучиваю результат обследования, – вероятность зачатия 20-25%%.

– Ну вот видишь, – хмыкает Сомов, а я убеждаюсь, что этот мужчина умеет улыбаться.

И так заразительно, что подвисаю на несколько секунд, смотря на него, как на чудо. Искорки в темно-синих радужках разгораются ярче, а улыбка затрагивает не только уголки губ, но и немного прищуренные глаза.

– Свари, пожалуйста, кофе.

Тяжелый разговор настолько выматывает, что я, не анализируя собственное поведение, сама впервые обращаюсь к мужчине. Хорошо понимаю, что мы здорово отвлеклись на постороннюю тему, хотя изначально говорили совсем о другом, и сейчас естественно вернемся к самому началу. Но хочется сделать малюсенькую паузу, чтобы перевести дух.

И он, этот совершенно непонятный красавчик, то холодный и пугающе-равнодушный, то горячий и понимающий, мне ее дарит. Словно прекрасно чувствует потребность. Кивает и отходит в дальнюю зону готовки, чтобы включить кофемашину.

– Можем продолжать? – интересуется Олег спустя некоторое время.

Киваю, почему-то заранее понимая, что и сейчас легко не будет, и не разочаровываюсь. Последующие новости шокируют одна за другой.

– Ты в курсе с кем в машине ехал твой муж, когда была разыграна постановочная автокатастрофа? – так начинается новый виток нашей беседы.

– Конечно. Я же говорила. Со своим компаньоном Сименко.

– Верно, Женя, но кое в чем ты путаешься, – Олег сдвигает фотографию с Петровой Евгенией в сторону и достает из папки новую. – Ты считала компаньоном своего бывшего мужа Семена, но это не совсем так. Бизнес вела Светлана. Его жена. Именно она была в машине. Именно она погибла, – тут Олег изображает в воздухе кавычки, – а в последствии стала новой женой твоего покойного мужа и матерью его ребенка.

Кофе становится поперек горла, и я кашляю до слез. А потом придвигаю к себе снимок поближе и рассматриваю парочку… мошенников.

А кем ещё они могут быть после того, что сотворили со всеми нами?

И кстати?

– Кто вы? – отвлекаюсь от фотографии и задаю самый правильный вопрос за время нашего разговора. И не удивляюсь, когда Сомов на него отвечает, не юля, четко и прямо.

– Представитель порта, перечислившего фирме твоего мужа солидный первый транш на закупку материалов и начало работ по строительству коммуникаций.

– Насколько большой транш?

Не хочу спрашивать об этом, но и незнание меня уже не спасет.

– Почти полмиллиарда.

– Твою ж мать, – выдаю, не подумав, и тут же прикрываю ладошкой рот.

Господи, я практически никогда не ругаюсь, но сейчас. У меня то холод, то жар бегут вдоль позвоночника, потому что я прекрасно осознаю, сколько это денег. Продажа клиники, драгоценностей, недвижимости и имущества, оставшегося после «смерти» Михаила, не покрыла бы и четверть этой суммы.

– Я думала, – сглатываю сухим горлом и продолжаю, – что, продав всё движимое и недвижимое имущество, которым владел Власов, погасила его долги.

Олег молчит, потому я откидываюсь на спинку стула и дальше размышляю вслух.

– Ко мне приходили кредиторы, чтобы объяснить суть задолженности, и адвокат Михаила, Краснов. Я не особо вникала в его речь, лишь подписывала бумаги, что он давал. У меня есть расписки, – спохватываюсь, считая это важным фактом, – по ним кредиты погашены. Те люди оставили меня в покое.

Сомов снова молчит и никак не комментирует услышанное.

Не выдерживаю.