Ничего.

С ним не справиться. Не уговорить. Не переключить.

С губ уже готова сорваться униженная мольба. Но я останавливаю себя. Глупо просить снова. Он принял решение. Сказал, что не отпустит. Ему наплевать. Этот псих не тормознёт.

Обмякаю и пробую приготовиться к неизбежности. Разжимаю пальцы, прежде судорожно сжимающие мужскую футболку, и безвольно опускаю руки на постель. Гашу судорожные вздохи, стараясь победить озноб в теле. Только слезы, чертят кривые дорожки по вискам, не желая заканчиваться, и мышцы живота болезненно сокращаются, потому что в памяти еще свежо болезненное вторжение его грубых пальцев.

Олег тоже замирает. Нависает огромной скалой. Пристально смотрит в мои глаза и не мигает. Прошивает тяжелым взглядом насквозь. Вспарывает по живому.

Чего он ждёт? Почему медлит?

Давай. Бери своё. Насилуй.

Ну давай же. Хватит тянуть.

Всхлипываю и сотрясаюсь всем телом, напарываясь на жесткий чернеющий взгляд. Зрачки настолько большие, что практически перекрывают радужку.

– Ссука, – выдыхает он, сквозь зубы.

Склоняется, прихватывает зубами кожу на скуле и тут же проходится по своей метке языком. Снова сдавливает. И снова ласкает. Покрывает мое лицо этими животными поцелуями. Точно хочет сожрать.

А потом отстраняется и в глаза смотрит. Дико. Жадно. Пугающе. Неудержимо.

Проверяет? Но что?

Хочу спрятаться, опустить ресницы, но он словно улавливает этот порыв.

– На меня смотри, – командует жестко.

И в противовес грубому приказу нежно касается щеки, рта. Обводит большим пальцем верхнюю губу. Нижнюю. Надавливает на нее, оттягивает вниз. И тут же набрасывается с поцелуем, от которого я захлебываюсь.

Его язык врывается внутрь, жадно атакует, задевая десна и нёбо, атакует мой язык, проходится так яростно и неистово, что трепет отдаётся в каждом позвонке. Я издаю безумный стон и прогибаюсь. Сама не осознаю, что вытворяю под этим бешеным напором.

– Довела ты меня, Женя, пи..дец! Выбесила так, что руки чешутся, как придушить хочется, или выдрать, – рычит Олег прямо в губы, обхватывая затылок и не позволяя отвести взгляд. – Гребаная идиотка, ты хоть вообще осознаешь, во что чуть не вляпалась? Я же тебя почти мужикам отдал, когда про желание гульнуть услышал. Они не стали бы разбираться. Отымели во все щели.

Ответить не дает.

Опять закрывает мне рот своим, как кляпом запечатывает. Впивается в губы, захватывает язык. Полностью подавляет. Заставляет дышать только собой, ощущать только себя.

Утягивает в варварский поцелуй и вместе с этим вытворяет невообразимые вещи с моим телом. Забирается под блузку, ловко сдвигает бюстгальтер в сторону и накрывает грудь ладонями. Шершавые пальцы скользят так нежно, сжимают и рисуют узоры так трепетно, что мурашки расползаются по всему телу. Кожа вмиг становится гусиной и обретает пугающую чувствительность.

Его прикосновения оставляют ожоги. На коже и глубоко внутри.

Сомов сам, как чистый огонь, сжигает меня дотла, обращает в пепел.

Дикий, наглый, несокрушимый. Он отнимает всякую надежду на спасение.

Олег двигает бёдрами, трется внушительным достоинством о мой живот настолько бесстыдно и разнузданно, что тягучие судороги прошивают тело, как высоковольтные разряды.

Хочу оттолкнуть, прийти в себя. Не позволяет. Перехватывает запястья над головой, вдавливает в кровать и обрушивается новой серией алчных поцелуев.

В опытных руках мой страх неожиданно растворяется. Я больше не чувствую мужского гнева, не слышу странных злых фраз. Ощущаю лишь нежность прикосновений и жажду во взгляде. Растекаюсь под ним. Сама не замечаю, как поддаюсь натиску ядовитой страсти.