– А ты?

– Мне нравится писать сценарий, составлять сюжет, придумывать характеры и действия, монтировать видео, играть в футбол и, может быть, немного сбивать сосульки с крыши.

– Не правда, тебе совсем не нравится сбивать сосульки с крыши. Это скучно.

– Мне совсем не скучно, и ты останешься целой.

– Я и была целой, пока ты не напугал меня. Снова.

– Прости, – я смеюсь, добивая остатки льда. – Не мог равнодушно смотреть, как ты рискуешь жизнью.

– Ты уже пробовал что-то делать?

– Где?

– По специальности.

– Да. Периодически беру платные проекты, поэтому иногда путаю день с ночью. Мне нравится работать по ночам, когда ничто и никто не отвлекает. Я вроде как сова.

– А я жаворонок, – Джейн, кажется, сама не ожидала, что скажет это. Она вздыхает, дарит мне полуулыбку и делает взмах метлой. – Утро задаёт ритм на весь день.

– Ты не представляешь, какой ритм задаёт хороший сон.

– Получается, ты само противоречие.

– Почему?

– Потому что работаешь по ночам и встаёшь рано утром на пробежку. Почти несовместимые вещи для человека, любящего поспать до обеда.

Мы одновременно переводим взгляд на открывающуюся со скрипом дверь.

– Чёрт побери, я всё время забываю смазать петли, – ворчит в пороге мужчина, и в моей голове всё мгновенно расставляется по полочкам.

Вот почему Джейн занимается обустройством самостоятельно. Вот почему до сих пор не наблюдал с ней кого-то на заднем дворе, разве что изредка и на веранде с газетой в руках. Её отец передвигается на инвалидной коляске. Мне могло быть очень неудобно и не по себе, если бы Джейн смутилась его появления и постыдилась положения, но она ничуть не робеет.

Она по-доброму улыбается мужчине, чьи морщинки вокруг глаз разглаживаются при одном взгляде на неё. Седые волоски пробиваются среди тёмно-русой копны, выглядит он лет на пятьдесят или на парочку лет старше, отчасти, благодаря бороде. Его оливковая кожа идёт в разрез кремовой Джейн, они не похожи, не считая оттенка глаз. У мужчины они такие же зелёные.

Он поправляет махровый халат багровой расцветки и переводит взгляд на меня, постукивая пальцами по подлокотникам.

– Должно быть, Уилл, – не понимаю, остерегаться серьёзных ноток в тоне или стоит расслабиться.

Я всё-таки расслабляюсь, когда он протягивает руку для знакомства.

Вкладываю в ладонь свою и пожимаю.

– Уилл, – представляюсь я, подтверждая догадки и тем же временем задаваясь вопросом, откуда известно моё имя. Он может знать его в одном случае: они достаточно тесно общаются.

– Роберт, – мужчина награждает меня короткой улыбкой, по которой ничего невозможно понять. Может оказаться, что Грей был прав, и совсем скоро мои яйца станут дверным звонком. Сомнительная перспектива. Я предпочитаю оставить их на положенном месте.

Он переключается на дочь.

– Я готов зачитать нотации за столом переговоров.

– Но я же справилась, – негромко лопочет Джейн, поставив метлу в угол крыльца. – Это не так уж и сложно. Тем более, мне оказали помощь.

На секунду показалось, что нотации означают серьёзный разговор о парнях, но оказывается, что он подразумевает совершенно другое.

– Сэр, ваша дочь сбивала сосульки над своим окном, – вмешиваюсь я, с весельем глядя на Джейн. – Думаю, лекция не помешает. Она едва не выпала из окна.

Роберт, пригрозив ей пальцем, возвращает внимание ко мне.

– И тебе тоже, но по другому поводу.

– Боже, папа! – Возражает Джейн и выглядит она так, как будто хочет провалиться сквозь деревянное крыльцо прямиком под землю. Хочется рассмеяться, видя её смятение.

– Так поступит любой отец, котёнок.

– Спасибо, Уилл, – прежде чем исчезнуть внутри дома, Джейн посылает мне взгляд прости-за-это-недоразумение.