Почему Елена так часто произносит фразу «ты же сам знаешь», словно не она с ним, а он сам с собой разговаривает. Словно она считывает его мысли. Правильные, доминирующие мысли, убивающие все сомнения и недопонимания. Её способность понимать другого человека, сразу поразила Павла ещё при первых встречах, наряду с её красотой и добротой. В симпатичной милой девушке, которая младше его на шесть лет, столько проникновенности и разумности. Невероятно замечательно. Но сейчас её способность почему-то больше раздражала. Она так глубоко и точно воспринимает его, что хочется громко крикнуть, а что остаётся самому ему. Но Павел только ласково улыбнулся жене. Да, она права, он всё это сам знает, так как много раз с подобным сталкивался. Но он никогда раньше так не сомневался…, нет, не в Евгении, а в себе.

– У меня чаще стало возникать чувство, что я занимаюсь чем-то не тем. Сомнения были и раньше, но сейчас они почему-то стали острее и больнее, – грустно улыбнувшись любимой, признался Павел. Наконец, он открылся ей до конца. Елена чувствовала порой в нём неудовлетворённость, но которая быстро исчезала под напором реальных доводов, положительных результатов и желания двигаться вперёд. Он сам гасил её как слабенькую искру, не способную вылиться не то что в пожар, а даже в маленькое пламя, одним дуновением трезвой рассудительности.

– Ты считаешь, что Центр пора закрывать, об этом много сейчас говорят, или тебе там тяжело работать? – озабоченно спросила жена.

– Об этом много говорили всегда, – заметил отвлечённо он, а следом уже неуверенно ответил на вопрос. – Вполне возможно и одно и другое вместе.

– И это всё ты особенно сильно почувствовал после неудачного разговора с одним из полусмертников?

– Его зовут Евгений.

– Ты первый раз мне называешь имя «игрока», – тоже задумчиво произнесла Елена, и после длительной паузы продолжила. – Ты устал. Давай в воскресение встретимся с Настей, я с ней говорила, она скучает и хочет нас увидеть.

Павел улыбнулся, и почти вся его грусть улетучилась. Он любил свою дочку Настю больше всех на свете, хотя виделся с ней не чаще, чем любой другой родитель со своим ребёнком. Разве что можно отметить его неплохие бонусы, позволяющие раз в два года, больше нельзя, совершать семейное путешествие, неважно куда, главное, что Настя с группой детей находится рядом с ним и женой, а они составляют уже группу родителей. Весь распорядок дней расписан, чтобы все контакты детей и родителей были под контролем во избежание негативных влияний, но это ни в коей мере не снижает радость от совместного времяпровождения. Сейчас Насте уже двенадцать лет, и у неё всё больше и больше личных интересов, но для родителей она всегда готова выкроить пару часов в выходные.

– Точно, я устал, – опять согласился Павел со своей женой и обнял нежно её.

Она ответила лаской, и уже успокоившись, заключила весь их разговор. – А с Евгением давай подождём. Посмотрим, как сложатся его следующие две-три «игры». Там будет всё видно.

Он кивнул головой в ответ. Что-то, а ждать, вдумчиво соизмерять и неторопливо анализировать ему не впервой.

Павел снова вернулся в свою тарелку и постарался, как только возможно, забыть о Евгении. Всё правильно. Не надо делать поспешные выводы. Центр игры со смертью делает человеческое общество чище разумом – это бесспорно. Жёстко, кто-то решит – бессердечно, но это не так, гуманность здесь превыше всего; с человеческими жертвами, кто-то решит – невинно убиенными, но это тоже не так, ответственность несут не организаторы и даже не общество, а сама жертва, её выбор разумен и окончателен.