– Все отлично, – буркнула она. – С чего бы мне чувствовать себя плохо?

– Ты бы лучше поднялась, – сказал Вогт, наклонившись к ней. – Сумеешь сама? Я не могу помочь, у меня руки связаны.

Наёмница перевернулась на спину, согнула ноги в коленях, села, а затем и встала, обессиленно прислонившись к стене. Они находились в маленькой, усыпанной соломой каморке, отделенной решеткой от остальной комнаты – длинной, шагов в пятнадцать, с грубо сколоченной трибуной, расположенной на противоположной от них стороне. В зал вела отдельная дверь.

– Это, наверное, как бы здание суда, – догадался Вогт. – И здесь же тюремная камера – очень удобно.

– Ага, – прогнусавила Наёмница. – Быстрое правосудие – оно самое справедливое. Еще ни один из повешенных не попытался это оспорить.

– Смотри-ка, рабы! – обрадовался Вогтоус.

В зал ввели рабов. Они были снова связаны, но не выглядели испуганными или пораненными. Если их и били, то явно недостаточно – следов не осталось.

– Пошустрее, скоты, – прикрикнул на них стражник, появляясь из-за двери последним. – Эти? – спросил он, указывая на пленников.

Рабы равнодушно покосились Вогта и Наёмницу и закивали бритыми головами.

Вогт повернулся к Наёмнице.

– Вот видишь! – радостно воскликнул он. – Они нас узнали! Помнят добро!

На Наёмницу накатила волна той же ледяной злобы, что она ощущала, злорадствуя над убитыми пленниками или пиная распростертое тело врага.

– Сволочи! – закричала она рабам. – Чтоб вы все сдохли в муках, ничтожества!

Никто из рабов и ухом не повел. Стражник поторопил их на выход.

– Простите пожалуйста, а как долго нас планируют здесь держать? – вежливо уточнил Вогт у стражника.

– До утра, бродяжье отребье, – ответил стражник.

– О, – обрадовался Вогт. – Всего-то. Я опасался, что нас засадили лет на десять.

– Утром придет судья и черканет свою подпись в приговоре. После чего вас вздернут, – ухмыльнувшись, пояснил стражник.

– Ну что ж, – с улыбкой сказал Вогт, когда за стражником захлопнулась дверь, – у нас вся ночь свободна.

Наёмница снова плюхнулась на пол. Кровь все еще текла у нее из обеих ноздрей.

– Идиот, – гнусаво проговорила она. – Скотина тупая.

– Тебе больно? – обеспокоенно спросил Вогт. – Приподними-ка голову, не держи ее опущенной, как сейчас.

– Это все из-за тебя! – задрав голову, прошипела Наёмница. – И как быстро нас схватили! Уверена, эти твари-рабы просто устали мотаться по городу, пошли сдаваться и заложили нас!

– Послушай, – перебил ее Вогт. – Игра только началась. Я бы не стал ожидать значительных трудностей на первом этапе…

– Но мы уже проиграли! – закричала Наёмница, выплевывая носом кровавые брызги. – Я не хочу умирать!

– Мы не совершили серьезных ошибок…

– Если бы ты не отвлек меня своими воплями, я бы успела пырнуть того урода и сбежать!

– Если бы ты… если бы я не остановил тебя, все обернулось бы куда хуже, – твердо возразил Вогт. – Ты сама виновата в том, что твой нос кровоточит. Я же предупреждал – нам нельзя брать оружие. Почему же ты не послушалась?

Его голос звучал сердито. Действительно сердито. Наёмница уставилась на Вогта во все глаза.

– Оружие – часть их игры, – продолжил он. – То, что ты делаешь для победы в их игре, приводит к поражению в нашей. За сегодняшний мелкий проступок ты уже расплатилась разбитым носом. Но если ты совершишь что-то более серьезное… последствия будут непоправимы.

– Подожди-ка… нам нельзя никого убивать, это ты пытаешься мне объяснить? – поразилась Наёмница.

На лице Вогта отразилась борьба противоречий.

– Отвечай, – жестко приказала Наёмница.

Вогт медленно, неохотно кивнул.

– Говори!

– Не в такой формулировке. Мы в обители никогда не произносим