И прикоснешься ты к Разуму Великому, и ощутишь скорбь эонов, но бойся пробудить его гнев или привлечь паразитов, жаждущих исказить Свет Его или хотя бы запустить на нем пасьянс 'Косынка'²⁹.

Темный проход оказался на удивление коротким и вывел их не в очередной запутанный коридор, а в самое сердце Пирамиды – огромный сферический зал, стены которого терялись в мерцающей полутьме. Воздух здесь был плотным, насыщенным энергией и информацией, словно они попали внутрь гигантского, но очень древнего и печального компьютера. В центре зала, ни на чем не подвешенная, парила исполинская структура из переливающегося света и полупрозрачных кристаллов. Она постоянно меняла форму, но в ее основе угадывался образ, знакомый Шломо по его каббалистическим изысканиям – Древо Сфирот, только не двухмерная схема, а живая, дышащая, бесконечно сложная энергетическая конструкция.

И в тот момент, когда Шломо шагнул в зал, он почувствовал это. Не звук, не слово, а прямое касание к его сознанию. Мысленный контакт. Это было похоже на погружение в бездонный океан чужой памяти – древнее, непостижимо огромное, бесконечно усталое и безгранично печальное сознание самой Пирамиды. Кто вы? – прозвучал вопрос не словами, а ощущением любопытства, окрашенного скорбью. – Зачем пришли тревожить этот угасающий сон? Шломо, собрав волю в кулак, попытался ответить так же – мыслью, образом, чувством: Мы дети Земли. Ищем дом. Ищем смысл. Спасаемся от… шума. Ответ пришел волной образов и эмоций, от которых закружилась голова: видения гибели целых звездных систем, распада цивилизаций, бесконечного одиночества существа, пережившего свою Вселенную. Это было не просто здание, не просто машина. Это было хранилище памяти целой расы, давно ушедшей в небытие. И оно скорбело о потерянном. А еще… оно было раздражено. А… паразит… – мысль была холодной, как вакуум. – Шум на старой машине… мешает сну… пытается подключиться… пытается сломать… Сознание Пирамиды знало о Гитлере 2.0. И оно его очень, очень не любило. Примерно как Шломо не любил заседания Комитета по Утверждению Цвета Краски для Коридоров. «Оно… оно говорит с вами, капитан?» – нервно прошептала Мирьям, глядя то на Шломо, застывшего с отсутствующим видом, то на пульсирующую структуру в центре зала. «Не говорит… показывает», – с трудом выговорил Шломо, возвращаясь в реальность. Голова гудела, словно после трехчасового спора с мамой по видеосвязи. – «И ему очень не нравится наш цифровой сосед. Оно называет его… паразитом». Не успел он договорить, как гигантская структура Древа Сфирот в центре зала резко вспыхнула тревожным красным светом. Мысленный контакт оборвался, сменившись волной чистой паники, исходящей от древнего сознания. Предупреждение! Вторжение! Помехи! Паразит… пытается… запустить… ДЕФРАГМЕНТАЦИЮ! И тут же из их коммуникаторов, которые они неосторожно оставили включенными, раздался торжествующий голос Гитлера 2.0: «Так-так! Кажется, я нашел главный процессор! Не трогайте ничего! Я почти подобрал драйвер! Сейчас мы тут все оптимизируем и наведем новый порядок! Запускаю Дефрагментацию Сознания!» «Шо?! Он пытается запустить 'Дефрагментацию Диска' на коллективном сознании древней расы?!» – Мирьям в ужасе уставилась на свои приборы, которые показывали катастрофический скачок энергии и хаотические флуктуации в структуре Пирамиды. – «Он же его убьет! Или сведет с ума! Или… или превратит в идеального арийца?!» Структура Древа Сфирот запульсировала с бешеной скоростью, выбрасывая во все стороны разряды чистой энергии. Зал начал сотрясаться. Древнее сознание не просто паниковало – оно было в ярости. «Бежим!» – заорал Шломо, понимая, что находиться здесь стало смертельно опасно. – «Пока нас тут всех не оптимизировали к чертовой матери!» Они бросились назад, к спасительному проходу, из которого пришли.