Сердце медленно наполнялось теплотой, и ледяной ком, сковывающий все внутри холодом, постепенно оттаивал. Клеон с улыбкой доставал предметы, не имеющие ценности для остальных, но очень значимые для него.

Зачем он сохранил старую студенческую бейсболку, на которой было вышито заглавными буквами – ИЕРАРХИЯ? Во времена молодости название, наверное, имело огромное значение. С улыбкой Клеон вертел в руках потертый пластиковый пропуск. В университете, очень давно, он был одним из ярых приверженцев альтернативной истории, и для того, чтобы попасть на тайное собрание, нужно было показать бейджик с тайным ником и знать пароль.

«Правда, такое ощущение, что прошли десятки лет», – снова промелькнуло в голове, и Клеон понимал, что теплые воспоминания переполнены грустью давящей тоской по чему-то прекрасному и давно утерянному.

Тогда он верил, искренне верил, что мир – другой, что происхождение планеты и человечества в корне неверно представлено эволюционистами, и горел желанием найти подтверждение своим безумным теориям.

Да, все это было и правда слишком давно.

– Нашел! – Клеон непроизвольно сказал вслух, сидя на полу собственной квартиры рядом с кладовой. – Хорошо, что не выкинул…

Клеон держал в руках толстую пыльную папку. Потертый по краям с обсыпавшимися уголками черный фолиант был тщательно перевязан светлой тесемкой, из-под которой в разные стороны торчали пожелтевшие листки.

– Ну надо же, сохранилась! – он улыбнулся, протирая тыльной стороной ладони запылившуюся поверхность.

Вместе с высоким уровнем интеллекта Клеон с детства был наделен и феноменальной памятью. Поэтому когда позвонил Гринлоу и Клеон нашел старую студенческую карту, он сразу вспомнил другие исследования, которые проводил в молодости. Точки, отмеченные на карте и сильно обрадовавшие академика по неизвестной пока причине, появились там не просто так.

С самой молодости Клеон очень тщательно относился к получению, анализу и переработке любой информации. Именно поэтому он и стал ученым. Во всех исследованиях он делал конкретный вывод только тогда, когда имел достаточно доказательств. Больше всего он не переносил пустые рассуждения, расплывающиеся на пустом или полупустом информационном поле.

Места на карте он отметил на основании лежащих в старой потертой папке документах. Почти полтора года в университете он изучил все, что мог в информационной базе сети, чего явно было недостаточно. Он настолько погрузился в одну из своих теорий, что буквально жил в библиотеках и научных центрах. Он исколесил несколько штатов, выискивая на распродажах и в старых букинистических магазинах нужные данные. И тогда он думал, что нашел.

«Странно, я даже не помню, что именно тогда собрал, – с удивлением подумал Клеон, развязывая тесемки на папке. – Обычно я ничего не забываю».

Рядом не было более опытного человека, чтобы сказать Клеону, что когда безграничная любовь разбилась о стены лабиринта общественной системы, память заблокировала все события, связанные с тем, кто ранил так сильно.

Думать об этом и сейчас Клеон не хотел.

– Так… посмотрим… хм… вот это и правда странно, – снова вслух сказал Клеон, разглядывая содержимое папки. – Я еще тогда разбил всю собранную информацию на четыре блока. И главное, подписал все.

Потертые листы разного формата, газетные вырезки, куча разнородных документов, были разделены на блоки. Сбоку на синих стикерах черным маркером почерком Клеона были подписаны названия мест, которые он только что обсуждал с академиком Гринлоу. В те годы Клеон пытался найти доказательства одной из теорий, которая неизвестно откуда появилась в голове молодого и одаренного студента. Нарисовал Клеон четыре линии на карте не просто так, по каждому месту была собрана достаточная доказательная база, говоря взрослым научным языком. И каким-то образом документы сохранились.