Конечно, едва ли она действительно поехала туда работать преподавателем по музыке. Косвенные признаки и улики, что я нашла после ее отъезда, дают мне понять, что она знала, куда едет.

Сфокусировав взгляд на красном знаке «продается», я крепче сжимаю руль. Эта надпись – словно метка проклятья, посланного на семью Хейз. Может ли быть это связанно с тем, что однажды я перешла дорогу дьяволу?

Тысячи вопросов и ни одного ответа.

Может ли Лиама быть сейчас жива?

Могли ли родители на самом деле убить себя, не сказав мне ни слова?!

В том, как были найдены их тела, нашлись несостыковки, но полиция явно не собирается этим заниматься, как и пропажей Лиамы, поскольку она добровольно покинула страну и некоторое время выкладывала фотографии из путешествий, где писала о том, как она счастлива.^>3

Мог ли кто-то «помочь» родителям уйти из жизни, или я просто не хочу верить в то, что они так жестоко поступили со мной, и ищу произошедшему более «логичное» объяснение? С другой стороны, кому нужны были мои родители, даже если набрали кучу долгов и кредитов? Моя мама, Андреа Хейз – один из редакторов довольно популярного онлайн-журнала, а отец, Маркус – геолог, посвятивший свою жизнь природным экспедициям, научным разъездам и преподаванию в Йеле. Именно на одной из таких экспедицией, куда он взял всю семью, и случился несчастный случай с Лиамой.

Как бы там ни было, родители не позаботились о моей подушке безопасности. Как будто они ничего подобного не планировали. Либо у меня паранойя, либо я реально начинаю думать, что им «помогли».

Я не могу выплачивать ипотеку за этот дом, учитывая, что мне всего двадцать один, а высшего образования у меня нет. Меня вышвырнули из Йеля почти сразу после той злосчастной вечеринки, где я увидела то, что не следовало. С тех пор как я потеряла свою мечту, я работаю редактором в журнале, куда меня устроила мама, но платят там копейки. Никто не относится ко мне серьезно.

У меня больше нет дома.

У меня нет семьи.

И нет будущего.

Будто в последний раз попрощавшись с домом и частью меня самой, я с силой давлю по педали газа и, проехав пару кварталов, выезжаю на трассу. Красно-желтые листья охватывают деревья по обе стороны от дороги, овевают их, словно языки пламени. Их огненный танец завораживает, создавая иллюзию, что весь мир объят мягким и теплым золотистым сиянием.

Сумерки окутывают пейзаж, придавая ему особую магию. В этот час рыжина листвы становится еще ярче, контрастирует с темнеющим небом. Каждый порыв ветра срывает горсти медных листьев, и они кружатся в воздухе, словно искры от невидимого костра.

От созерцания этого природного шоу меня отвлекает телефонный звонок. Звонит моя личная Круэлла – директор журнала, в котором я работаю. Меня туда устроила мама, и все это время я занимаю там позицию «девочки на побегушках», и это вместо того, чтобы писать сценарии фильмов к мировым бестселлерам или театральным постановкам. Мой удел – обзоры новостей, редактура статей, мелкая работенка, не имеющая ничего общего с истинным творчеством. Свою личную книгу я пишу в стол, но без знакомств в мире издательского дела и денег я никогда не найду себе хорошего литературного агента, способного продвинуть мое творчество.

Да и честно говоря, курс драматургии я не закончила. Не уверена, что выдаю что—то стоящее, как автор.

– Ава, я, конечно, все понимаю, у тебя тяжелый период, но можно узнать, какое сегодня число? – надменный голос Кэтрин, ассоциирующийся у меня со скрипом старой двери, еще больше погружает меня в депрессию.

– Двадцать первое сентября, – чеканю я, стараясь говорить уверенно.