Впрочем, это вовсе не означает, что субъект когда-нибудь это узнает. Оказывается, большинство узнает о своей идеологии только после уже совершенного действия. При этом представитель большинства вполне осознанно и искренне декларирует свои идеи-ценности. Более того, он столь же искренне намерен следовать за своей идеологией. Но в реальности все это оказывается лишь намерением. Только действие высвечивает истинные идеи-ценности субъекта.

Оказывается, что субъект действует на основании доминирования своих идей-ценностей, отдавая предпочтение тем, которые в большей степени соответствуют сложившейся ситуации. Одни готовы называть это беспринципностью, в то время как другие определяют это как способность приспосабливаться, адаптироваться к обстановке. Ситуативное доминирование какой-либо идеи говорит о том, что идеология субъекта не обладает четко зафиксированной, однозначной и постоянной иерархии. Значимость той или иной идеи-ценности по большей части определяется видением субъектом ситуации. Может быть, и сам субъект не ожидает, какой идеей-ценностью он будет руководствоваться в следующий момент. Но это ничего для него не меняет. Он готов к этому и не считает подобное поведение предательством своей идеологией.

При этом субъект зачастую не может начать действовать, не ответив на вопрос «Зачем?» Он усиленно ищет на него ответ и почти всегда его находит среди своих идей-ценностей. Именно найденная идея-ценность «объясняет» ему, почему надо действовать и даже, что следует делать, а чего делать не следует. Фактически этот ответ разрешает субъекту начать действовать, как бы заранее оправдывая все то, что он сделает и даже будущие последствия. Ему уже не важно насколько верным будут его действия, ведь идея-ценность уже доказала свою истинность и тем самым сделала истинными и все будущие действия.

Все остальные идеи-ценности остаются фоном, который уже не столь значим. Полученное разрешение на действие не только оправдывает субъекта в его глазах, но и наполняет это действие смыслом. По крайней мере так представляется самому субъекту, ведь он ответил на вопрос: «Зачем?». и это при том, что ни сам этот вопрос, ни ответ на него не имеют никакого реального смысла.

Смогла бы Анна Каренина ответить на вопрос –

«Зачем она изменила своему мужу?»

П.Сэлфинг

Субъект никогда не винит свою идеологию, а признает виновным самого себя, свои страсти, желания, потребности и т.п. И тогда, кажется, что идеология вовсе не управляет субъектом, а составляющие ее идеи-ценности являются всего лишь неким критерием оценки его существования. Почти украшением. Но именно тем, что идеология становится критерием оценки, она и превращается в управляющего, способного запрещать и разрешать действие. Ради своего понимания чести, достоинства, данного слова и т.п. субъект зачастую способен пойти на смертельно опасные действия. И их нельзя объяснить какими-то там желаниями или соблазнами. В этот момент субъект, как он считает, «не может поступить иначе».

Вопрос «Зачем?», как и все подобные вопросы, постоянно доказывают субъекту необходимость идеологии. О, отвечая на них, он формирует смысл своего существования. Правда, этот смысл «работает» только тогда, когда идеи-ценности признаются субъектом истинными, а потому значимыми, а следование за ними становится долгом перед самим собой, в то время как все остальное уходит на второй план. Вопрос «Быть или не быть?» превращается в вопрос – существовать или быть, быть кем-то, что-то значить, ощущать и считать себя кем-то или …

Однако, и это любопытно, став исполнением долга, идея-ценность, уходит на второй план, как бы забывается, становится идеологическим фоном. Субъект не возвращается к ее содержанию. Он уже не задает вопрос –«зачем?». Он знает ответ и главным для него становится исполнение своего долга. И тогда он уже служит не некой идее, а самому себе, своему пониманию самого себя.