Неслыханная наглость вызвала переполох в гарнизоне. Понадобилось время, чтоб развернуть солдат и начать обстреливать нарушителя.

Этой заминки вполне хватило водителю, чтоб нырнуть в арку и вылететь с уже с другой стороны ворот. Вслед машине полетели пули из пулемета и автоматов. Трудно сказать, сколько из них достигли цели, и все же они уже никак не смогли помешать наглому беглецу скрыться за ближайшим поворотом.

– Все, отставить огонь! Экономьте патроны! – кричал во все горло капитан. Он был в ярости

– Макар, я вообще не представляю…

– Да насрать уже! Психи нас, по любому, услышали.

– Закрываем ворота?

– Да нельзя же!

– Ну а…

– Заткнись! Вы уже достаточно наворотили! Вот теперь стойте и умирайте! Это приказ!!!

Начальник караула не стал пытаться препираться. Скорчив кислую мину, он отошел подальше и стал пробовать наладить связь с разведчиками.

Макаров старался остыть, но одна лишь мысль о том, что его ждет за этот косяк, приводила его в бешенство. Как мог целый гарнизон проглядеть одну развалюху? Чем занимаются внутренние патрули? Откуда там вообще взялась рабочая машина, да еще и с бензином? От накативших мыслей заболела голова. Это был очень длинный гребаный день для капитана Макарова.

И он и не думал заканчиваться.

На прямой центральной улице показалась группа людей с факелами. Не меньше трех десятков. И, кажется, будто они что-то тащат с собой. Что-то большое.

– Начкар, глянь в бинокль, чего они там прут.

Вадим Ефимыч бросил рацию и вгляделся в свой пехотный бинокль. И тут он побелел, будто стена.

– Макар… У них пушка!

– Чего?

Глаза не подвели начкара. Одержимые вручную тащили артиллерийское ста пятидесяти двух миллиметровое орудие. Нечеловеческая сила и нечувствительность к боли позволяла им поднимать и двигать его прямо на боевом лафете. Больше пятидесяти тонн они катили, как тележку.

Это привело капитана, да и весь в гарнизон в ужас. Такого обстрела стена точно не выдержит. Макаров судорожно пытался сообразить новый план действий. Да хоть какой-нибудь план!

Одержимые уже разложили лафет и начали готовиться к стрельбе.

– Капитан, они слишком далеко, не обстреляем!

Гарнизон медленно начинал погружаться в панику. Одержимые еще ни разу не пользовались такими средствами.

А капитану ничего не приходило на ум. Он буквально впал в ступор.

«Выходить за ворота – самоубийство. Остаться здесь – смерть».

Эта мысль будто зациклилась у него в голове, как заевшая пластинка.

Но Макаров был сильнее своих страхов.

– Гарнизон, слушай мой приказ! Выдвигаемся и атакуем вражеское орудие!

Солдаты уже поняли, что теперь их ждет только смерть. И теперь – либо сложат головы они, либо абсолютно весь Курган.

И атаковали. Свой страх они приняли и обратили его в боевой дух. Они бежали вперед с яростным боевым кличем, глядя в глаза собственной смерти. Таков путь воина. Таковым он был и всегда будет.

Ворота за ними сразу закрыли. Отступать некуда.

Пушка сделала свой первый выстрел. Снаряд угодил в вершину стены справа от ворот. Обломки бетона разлетелись во все стороны с огромной скоростью, настигая немногих бойцов, оставшихся внутри.

Пушка сделала второй выстрел. Снаряд пробил ворота, оставив внушительную дыру в верхней части правой их створки. Он пролетел еще дальше и угодил в полуразрушенную девятиэтажку, которая тут же рухнула, похоронив под собой немало людей.

Однако, своей стремительной отчаянной атакой бойцы не дали шанса сделать пушке третий выстрел. На одержимых артиллеристов обрушился свинцовый шквал. Может, они и не чувствовали боли, но и бессмертными тоже не были. Один за другим психи падали от смертельных попаданий.