Она маленькая худая блондинка с серыми глазами и смуглой кожей, я высокий бледнолицый шатен с очень темными, почти черными глазами. Марианна утверждает, что мы «отлично смотримся». Ну, раньше утверждала. В последнее время она все реже говорит мне приятные вещи.

– Я устала, – сообщает она сегодня, едва я пересекаю порог.

Это нормальное для нее приветствие.

– Добрый вечер, зайка.

Я вешаю ключи на крючок у двери – этим всегда знаменуется конец трудового дня и начало домашнего вечера, который вполне мог бы стать уютным. Если бы мы не проводили его в компании друг друга.

– Четыре клиентки…

– Это много или мало?

– … и все в разных концах города. Вот если бы у нас была машина…

– … то у меня был бы еще один кредит.

– У моей постоянной клиентки две иномарки и ни одного кредита. Правда, одну она отсудила у бывшего мужа, который…

– Зайка, я не слышу! – кричу я, включая теплую воду, но монолог продолжается, хотя я действительно не различаю ни слова.

Когда я выхожу, перед этим вытирая руки на минуту дольше, чем требовалось, Марианна уже закончила говорить и достала из дверцы холодильника бутылку вина. «Винные вечера» ее расслабляют. Проходят они всегда по одному сценарию: моя девушка выпивает полтора бокала (я либо не пью вовсе, либо за это время успеваю прикончить остальное), пьянеет и томно сообщает мне, что «устала», но уже другим тоном. Это означает, что нам пора заняться сексом. После она засыпает, а я еще пару часов занимаюсь чем хочу, но с выключенным светом. Выражаясь лексиконом матерей маленьких детей, у меня появляется немного времени на себя. Чаще всего я трачу его на просмотр фильма в наушниках, прослушивание музыки и мониторинг цен на разные гаджеты. При этом нельзя сказать, что я их очень уж хочу.

– Купил сыр?

– Да, сейчас нарежу.

В первую очередь я все же лезу за штопором. Марианна не умеет открывать бутылки – один раз она попробовала, но сломала ноготь, и это была трагедия на весь день. Поэтому алкоголизм – по крайней мере, винный – ей не грозит.

Я не спрашиваю, что на ужин: моя девушка ест как птичка, а я «если надо, посмотрю в холодильнике» (и найду там сыр, яблоки и несколько батончиков мюсли).

Я не люблю сухое вино, оно кажется мне терпким и с трудом глотается. Обещаю себе когда-нибудь признаться в этом Марианне, но сомневаюсь, что это на что-то повлияет.

– Работа, – произносит Марианна, когда я ставлю перед ней тарелку с не слишком аккуратно порезанным сыром, – меня доконает, столько стрессов. Хорошо тебе сидеть в теплом офисе и ни о чем не волноваться, кроме своих продаж.

– Твои клиентки постоянно жалуются тебе на жизнь и заставляют слушать, да еще и давать советы, это нервирует, – механически продолжаю я за нее.

– Вот именно, а зимой тряски в общественном транспорте и походы по чужим темным дворам… вот утром был такой адский снегопад, я чуть не окочурилась.

Снегопад. От этого слова во мне снова что-то просыпается. Оно как немой удар, как только что купленные тапочки в грязной прихожей.

– Сегодня я увидел человека, лежащего на дороге. Ему было плохо. Все шли мимо, а я позвонил в «112», – рассказываю я и жду, что мне ответят. Остальные ее реакции легко предсказуемы, но такого-то я ей еще не говорил.

– Что это за номер? – отзывается Марианна без всякого выражения. – Раньше были «02», «03», а это что, типа единый?

– Типа, – соглашаюсь я.

– Понятно, буду знать, если начну замерзать до полусмерти по пути в тигули. – Марианна отправляет в рот кусочек сыра. – А вот ты говоришь, что у вас в декабре всегда хорошо идут дела на работе. А где деньги от продаж? Ведь их должны были распределить между всеми сотрудниками, а у вас не такая большая контора.