Родителей Бет оповестили вскоре после страшной находки. Они жили в Сан-Диего и собирались прилететь на поминальную службу по своей дочери. Бет никогда не была близка с родителями – она воспитывалась в строгой религиозной семье, которая резко воспротивилась идее Бет о том, чтобы покинуть Калифорнию и начать новую жизнь на другом конце страны. Когда она забеременела вне брака от мужчины, не желавшего иметь ничего общего с ребенком, ее родители и вовсе фактически отреклись от нее. Я никогда не встречался ни с ее матерью, ни с отцом и как-то не горел желанием делать это сейчас. Какая-то часть меня почти хотела настоять на розовом горошке по той единственной причине, что он их наверняка выбесит.

– Милый, а кто там приходил?

Металлический голос моей матери перебил поток моих мыслей. Я потер ладонями ткань своих потрепанных джинсов, когда воспоминание о неожиданном визите Челси пронзило меня, словно попавшая точно в цель пуля.

Да чтоб я знал.

– Кейден сказал, что приходила красивая девушка, – намекнула мне мама. – Твоя подруга?

Мне не хотелось об этом говорить. Мне вообще ни о чем говорить не хотелось.

Мои родители встречались с Челси на вечеринке в честь возвращения Сэма домой шесть лет назад, но они не знали, что между нами произошло. Они не знали, что она перевернула мою вселенную с ног на голову и раскрутила вокруг ее оси. Они не знали, что мой обласканный критиками альбом «Дуэт» был практически весь написан о Челси Комбс и о том, как она пропустила мое несчастное сердце через мясорубку. Они не знали, что я больше года отвергал предложения Бет сходить на свидание, потому что не мог выкинуть из головы глаза-океаны Челси.

Я месяцами пытался с ней связаться – месяцами, и все без ответа. Это было ужасно: жить в подвешенном состоянии, цепляясь за надежду, что она вернется, и при этом зная, что она этого не сделает. Она велела мне двигаться дальше. Она велела мне снова найти любовь.

Она высказала прозрачней некуда, что возвращаться не собирается.

А будучи отцом маленького мальчика, я должен был ставить его нужды выше всего.

Даже если бы Челси вернулась – смог бы я когда-нибудь поверить, что она не уедет вновь? Смог бы я дать ей доступ к моему сердцу после того, как она с такой легкостью его предала?

Нет… я бы не смог так с собой поступить. Только не снова.

Я бы не смог поступить так с Сэмом.

Прочистив горло, я взглянул на мать.

– Никто, – наконец ответил я.

Боже, да какое там никто.

Часть меня была в бешенстве из-за того, что я позволил ей сесть в тот «Убер».

Часть меня была в бешенстве из-за того, что я был в бешенстве.

Что-то до сих пор сидело во мне, глубоко зарытое и скрученное кривыми корнями, что все еще цеплялось за Челси. То, что между нами было, было мощным. Эпичным. Я уже давно смирился с тем, что эти чувства, возможно, никогда не сотрутся до конца. Челси оставила свой след, словно ребенок, нацарапавший свое имя на сыром цементе.

– Мне нужно на воздух, – выпалил я. Быстро встав с дивана, я уронил на пол декоративную подушку.

Моя мать встала следом за мной.

– Тебе что-нибудь нужно, милый? Чай? Что-нибудь поесть?

– Мне просто нужно покурить.

– Ох, Ноа, это такая дурная привычка…

– Не сейчас, Люси, – оборвал ее мой отец.

Я сжал пальцами свою переносицу и вздохнул.

– Что бы ты ни выбрала… – Я взмахнул пальцем в сторону брошюр, рассыпанных по журнальному столику. – Меня все устроит.

Проковыляв через гостиную, я поспешил выйти на переднее крыльцо. Я оперся бедром о кирпичную ограду и вытащил сигареты из заднего кармана, моя тревога отступала по мере того, как легкие наполнял дым. Мой взгляд задержался на краю подъездной дорожки, где Челси сидела в ожидании такси. Она пересекла всю страну, чтобы убедиться, что я в порядке. Я не знал почему. Мы даже ни разу не обменялись сообщениями более чем за три года.