****

Болезненная страсть к самовыражению и самоутверждению. Любовь к абстрактным построениям и схемам, заменяющим привычный рутинный распорядок жизни и крайний максимализм в претворении этих схем в жизнь. Страсть к разрушению существующего мира, неспособного воспринять благодать свалившейся на него новой идеи. Воинствующая нетерпимость к любым, хоть в чем- то отличным от общепринятой идеи взглядам и мировоззрению – таковы основные психологические черты этой породы.

****

Они готовы поднять на щит самую сумасбродную идею и защищать самую сумасшедшую мысль, лишь бы она, послужив неким подобием идеологического прикрытия, позволила сбиться в кучу и кричать: «Долой!» А затем: «Даешь!». Долой – это, конечно, ретроградов и консерваторов, не дающих утвердиться новой передовой и прогрессивной идее, а даешь – это когда идея находит отклик и обещает принести моральные, политические или сугубо материальные дивиденды.

***

Идеократия страшна тем, что для нее идеал гораздо важнее окружающей действительности. Взяв за идеал красивую идею переустройства окружающей жизни, она апеллирует уже не к рассудку человека, а к его эмоциям и тогда уже не признает нюансов и полутонов и воинствующе кроит мир по образу своему и подобию: либо рынок, либо диктатура, либо горячий сторонник, либо столь же оголтелый противник, либо активная, не допускающая никакой критики, поддержка, либо столь же активное противодействие.

****

Основные черты этой (увы, преобладающей) породы породы интеллектуалов давно общеизвестны. Агрессивность. Непрофессионализм и может отсюда – страсть к общественной деятельности. Соблазн простых решений, способных сразу, вдруг что-то круто изменить. Реформаторский зуд. Страстное желание менять все вокруг при абсолютном нежелании менять что-либо в себе.

****

Проявления этой породы многообразны: экономика и политика, наука и культура, искусство и религия. Но если в некоторых областях проявление подобных тенденций уравновешивается самим течением общественной жизни и потому хотя бы относительно терпимо, то в области духовной оно поистине разрушительно.

***

Игорь Шафаревич видит в этом одну из форм некрофилии – ненависть к жизни создателей подобных идей и страсти к смерти и разрушению. «Ничто, которое ничтожит».

На мой взгляд, не совсем так. Точнее – не всегда так. Не ненависть идеологов к жизни, а обида на нее за то, что в ней не нашлось достойного (на их взгляд) места, применения их способностям и талантам. Не ненависть к жизни, а элементарная гордыня – вот что лежит в основе большинства идей, стремящихся переделать мир по образу своему и подобию.

****

Наиболее ярким и уж безусловно самым известным представителем этой породы является Валерия Новодворская.

В принципе, взгляды Валерии Ильиничны ничего нового из себя не представляют – приблизительно с таким же пылом рассуждают десятиклассники на уроках обществоведения, но… Когда такое говорит пятнадцатилетний – это просительно и вообщем-то понятно, но когда подобную систему ценностей с тем же азартом защищает сорокалетний – это уже страшно.

***

Страшно не за авторов идей – они в большинстве своем, вдоволь покуражившись и нажив на своем кураже изрядный политический капитал, рано или поздно занимают удобное место в системе, столь нещадно ими охаиваемой, а потому, что неизбежно найдутся последователи. У самой сумасбродной идеи найдутся последователи. И чем она сумасброднее – тем скорее они найдутся.

Я сам читал, как одна довольно популярная журналистка – поклонница Новодворской патетически восклицала: «Лера, простите меня!» За что? Оказывается, за то, что не была с ней на баррикадах и не сидела в милицейских участках. Этакая извечная тоска по баррикадам.