– Убирайся, чудовище! – отмахивалась она от Маленького Бло вялой ладошкой. – Даже если Владислав поступил, как подлец, я всё равно люблю этого негодяя! И делать ему гадости не намерена!

«М-да, – сокрушённо думал шуршик, – разговаривать с королевой сейчас бессмысленно. Придётся чуточку обождать…»

Он поднял коготок, останавливая поток брани в свой адрес, и произнёс чрезвычайно деликатно:

– Хорошо! Но это не последняя наша встреча, Марго, вот увидишь…

И зверь, нарочито не спеша покинув карету, тут же исчез. Королеве как раз захотелось отпустить вслед ещё пару тройку крепких выражений, но высунувшись в окно, она поняла: мохнатыша и след простыл!

– Ишь, ты! – Марго в сердцах взмахнула ручкой. – Пророчествами пугать вздумал! И кого?! Меня – дочь колдуньи! Так я тебе и поверила, волосатый хмырёныш!

Тут она замолчала и угрюмо насупилась. Чувство нешуточного беспокойства достучалось до расхристанного сознания: кто же теперь будет править лошадьми? Открыв дверцу, ведьмочка вконец расстроилась: на козлах никого не было! И шуршика она прогнала! Ну, не дура ли?!

– Ёлки-метёлки! – простонала бедняжка. – Ну, что за день за такой! Что ж мне не везёт-то так?!

Она вновь дала волю чувствам, однако, поревев с минуту, пришла к заключению: слезами горю не поможешь! Потому, собрав остатки воли в кулак, решительно вышла под дождь и неуклюже вскарабкалась на ко́злы.

– Господи, как же это делается? – задумчиво почесав подбородок, пробормотала королева Померании, беря поводья в руки и глядя на лошадиные крупы, с нескрываемым скепсисом.

Дождь поливал вовсю, превращая причёску наездницы в нечто невообразимое. Марго попробовала присвистнуть, как делал обычно кучер, но ничего не вышло! Тогда неумело, но, как водится, со всей дури, она щёлкнула хлыстом, отчего вороная четвёрка пронзительно заржала, сорвалась с места и стремительно понеслась по лесной дороге к родным пенатам. Королевишна даже взвизгнула от неожиданности, но только крепче вцепилась в поводья, дабы не упасть, и вскорости лицо её обрело счастливое выражение лихого наездника, а хмель в голове, ливень и бешеная скачка на некоторое время затмили боль и горечь потери…

Удобно устроившись на суку мокрого дуба, Маленький Бло проводил карету задумчивым взглядом и глубоко вздохнул. Запах чего-то очень знакомого иголочкой кольнул мозг, и зверь принюхался.

Потоки дождя убаюкивали Чернушку. Она даже подумывала вздремнуть, пока не распогодится, дабы потом продолжить свой путь, но тут лист лопуха приподнялся, и перед нею нарисовалась такая знакомая, и такая неприятная морда шуршика, с которым давеча ей пришлось столкнуться в библиотеке нос к носу, отчего бедолга едва не снесла яичко, ибо перепугалась не на шутку. Теперь же история повторялась!

– А что это мы тут делаем? – поинтересовалась ушастая моська.

Если б несушка умела изъясняться, то высказала бы зверюге всё, чем пылала её отважная душа, однако чувство, что тогда она может не совладать с собой и всё-таки разродиться внезапным яичком, заставила прикрыть клюв на замок и беспокойно оглянуться. Бежать не имело смысла – она была б настигнута в два счёта! Оставалось надеяться на снисходительность соплеменника хозяина, да, пожалуй, на собственную харизму. Она ведь курочка обаятельная!

Шуршик, между тем, выпрямился и призадумался. Он был убеждённым сторонником теории: всё, что происходит в этой жизни – не случайно! И то, что птичка сейчас не в замке Большого Бло – тоже неспроста!

– Ну-ка, признавайся, в какую авантюру ввязался твой книгочей? – нахмурился он, угрожающе наклонив морду к аппетитно пахнущей тушке.