– Не хочешь ко мне? – спросила она.

– Нет. Не буду нарушать вашу чайную церемонию своим алкоголем.

Она взяла стакан явно не с чаем и пересела ко мне.

– У тебя странный набор. Тебя это месиво не приведёт в неподобающий вид?

– Как никогда свеж и трезв. Но сейчас мы немного выпьем, и я буду объясняться тебе в любви.

– О, да ты уже хорошо приложился, раз наконец-то решился на такое.

– Милая, я всего лишь пошутил. Что нового ты узнала из беседы с очаровательной кабриолетчицей?

Мадам не ответила. А мне вдруг захотелось ощутить хоть какой-то запах! Так бывало раньше – запахи вызывали ассоциации в голове и ты вспоминал давно забытые ситуации, случаи, вещи. Взяв стакан с виски, я поднёс его к губам и решил незаметно понюхать ремешок от часов. Так, а что мадам купила мне? Филипп Патек! Я взял руку мадам и поцеловал её, а подняв голову, увидел в её глазах слёзы. Она медленно провела рукой по лбу, словно стирая капли пота или какие-то мысли в голове. Рука тонкая и ухоженная.

– Ты так давно не играла мне, – вдруг вырвалось у меня.

– Что? Вспомнил тот единственный раз, когда при тебе сидела за роялем?

– А почему?

– Почему? Вся наша жизнь может выражена в этом «почему?» – cказала она с горечью.

– Мои или твои почемучки?

– Твои.

– А почему ты сказала «наша»?

– Ошиблась. У нас есть отдельно твоя жизнь и всё остальное, что я называю нашей жизнью.

– Прости, родная.

Её глаза округлились от удивления, и она долго, не отрываясь, смотрела на меня. И мне захотелось долго смотреть в эти вдруг погрустневшие и потемневшие глаза. Перевёл взгляд на губы, потом на волосы. А она красива, красива не броской красотой, а той, которой хочется любоваться и погружаться в неё, как в тёплое ласковое море. Видно, я сказал что-то не характерное для Мишеля, но не чувствовал напряжения от этой странной ситуации, как в первые минуты. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, и нужно доиграть роль этого Мишеля. Но почему доиграть? Наверное, где-то в моём закрывшемся мозгу всё-таки была память обо мне другом. А пока проснулись только мои зеркальные нейроны, отвечавшие этой женщине и заставлявшие меня жить в её мире. Я не стал пить алкоголь, мне нужен был контроль над собой, и захотелось быть ведущим в этой странной игре обстоятельств. И мне нравилась эта женщина, мне очень нравилась эта женщина.

– Не похоже, что ты разыгрываешь меня. Или просто хочется в это верить, – сказала она тихо.

– Я не разыгрываю тебя. И во что ты хочешь верить?

– В твою искренность сейчас. В первый раз ты назвал меня родной.

– Мне так нравится с тобой разговаривать, – я положил свою руку на её ладонь.

– Мы разговариваем? Нет, просто обмен репликами, – она осторожно освободила свою руку и потянулась к чашке.

– Можно тебя спросить, что ты называешь чаем? Это чай у тебя?

– Вода с лимоном. Я же так всегда называю свой напиток, – она усмехнулась, – не надо обольщаться.

– Что?

– Это я себе. Ты вчера вечером уходил с Андреасом. Вы обсуждали тот вопрос?

– А что так беспокоит тебя? Он мне очень важен? – я понятия не имел, о чём говорила мадам. Фразы сами рождались в голове, и я надеялся поймать суть её мыслей и сделать правильный выбор в своих ответах.

– Ну не делай вид, что тебе сегодня не интересно то, что так занимало вчера.

Я промолчал. Надо было искать какой-то предлог, чтобы выйти из этой темы, но как….

– Ты всегда любил рассчитывать на несколько ходов вперёд. И женился не на мне, а на моих деньгах.

И мне показалось, что эти слова она говорит в первый раз их совместной жизни с Мишелем, т.е. со мной.

– А я был беден?

– Ты же не станешь отрицать, что твои акции пошли вверх после нашей свадьбы.