– Чарли! – радостно воскликнула она.
– Привет! – Чарли пробежала через сад и сжала её в объятиях.
– Наконец-то! Тысячу лет не виделись.
– Ну, как там Стокгольм? – смахнув застрявший в волосах подруги лист, спросила Чарли.
– Стоит, – улыбнулась Ана. – Но, как ни странно, здесь мне больше нравится. Приятно вернуться домой. А ты как? Я помню, что собираешься на новые курсы.
– Да. Сегодня как раз было первое занятие. Очень интересно.
– Ну что там, готова еда? – высунувшись из окна, спросила Соня.
– Почти! Ещё пару минут!
– Пойдём тогда накрывать, – позвала Мартуша.
– Я через секунду! – отозвалась Чарли.
Когда Мартуша ушла, она хитро посмотрела на Ану:
– Ну, как там твой пшеничный швед?
– Ой, не знаю, – вздохнула Ана и принялась внимательно разглядывать овощи на мангале. – Моё отношение к нему мечется от «он ненормальный» до «он лучшее, что со мной случалось».
– Ох и любишь ты попадать в такие истории!
– Какие «такие»? – спросила Ана, переворачивая решётку гриля.
– Любовно-приключенческие, – пожала плечами Чарли. – По таким можно и кино снимать.
– Ладно, вроде готово. Поможешь? Возьми вот эту тарелку. – Они поспешили в дом, где Соня и Мартуша уже украшали стол свежими еловыми ветками.
Ужин затянулся на несколько часов. Разговоры носились ласточками от темы к теме. Болтали про закон минимума Либиха и про снова зачем-то вошедшие в моду пластиковые босоножки. Так бы, наверное, и дальше сидели, но за окном завыли синие
волки – они иногда пробегали к границе страны, что была в паре десятков километров, через Лапушкин лес.
– Пойдём в гостиную? – предложила Соня.
Затопили печь наверху. Начали трещать сухие берёзовые поленья. Комната наполнилась запахами сладкой гари, похожей на топлёную карамель. Девочки, по традиции, расстелили постель прямо возле печки. Мартуша перетащила из кухни старый радио-приёмник и поставила его между матрасами.
– Послушаем сериал по сто восьмой? – предложила она. Соня покрутила ползунок радио и прибавила громкость.
– Изабелла-Хуана-Мария схватила Педро за горло, – донёсся голос диктора. За ним прокричала актриса, – Где ты прячешь печать красного пера?! Признавайся, жалкий пёс!
– О, это же «Несчастная жизнь Изабеллы-Марии-Хуаны»! Обожаю, – сказала Чарли.
Они устроились в своей постели на полу. Мартуша и Чарли упёрлись спинами, а Соня легла на колени к Ане.
– Нет! – кричала Изабелла. – Ты будешь гореть в аду!
– Представляете, если мы так будем разговаривать? – приподнявшись на локти, спросила Соня.
– Причём даже друг с другом.
– Или с преподавателями! – усмехнулась Ана.
– Будьте вы прокляты, Феликс Анкович! – размахивая руками, прокричала Чарли.
– Ха-ха-ха. Да уж, мы бы тогда нигде надолго не задерживались.
За окном проухала сова; Изабелла всё-таки помирилась с Педро. Девочки уже давно спали крепким сном.
Лекция 2
Хантер Томпсон.
Нельзя говорить о гонзо-журналистике, не упомянув Х. Т. Он – «отец-основатель» гонзо-журналистики.
Родился 18 июля 1937 года в Луисвилле, Кентукки.
В 1956 году стал редактором собственной газеты «Главный курьер».
В 1965 получил задание написать про байкеров из мотоклуба Hells Angels. Ездил с ними целый год. В итоге вышла книга о них. Его за книгу избили.
Расцвет карьеры – в журнале Rolling Stones.
На протяжении всего занятия Чарли с трудом удавалось следить за ходом мысли учителя. По неведомой причине сознание её было затуманено, точно между ней и миром был толстый слой густого киселя. «Видимо, опять магнитные бури» – думала она, отмахиваясь от своих тревожных мыслей.
В конце лекции преподавателя завалили вопросами. Феликс Анкович с удовольствием отвечал каждому из двадцати учеников. Чарли тоже хотела расспросить его про менее удачные работы Хантера Томпсона, но навалившаяся слабость и муть вынудили её выйти из аудитории, не дождавшись своей очереди.