Когда трос движением машины назад был растянут на всю его длину и выпрямился в туго натянутую струну, Радик деликатно подбавил газу. К великому изумлению Энвидия и совершенно неудивительно для любого здравомыслящего адекватного человека, упрямое и непокорное древо, ничуть не желавшее быть покоренным в том числе и в горизонтальной плоскости, едва поддалось внешнему воздействию 306 лошадиных сил и накренилось вбок лишь на смешные пару-тройку градусов, а совершенно не предназначенный для укрощения строптивой сосны автомобиль, встретив ее остервенелое сопротивление, от бессилия встал на месте и беспомощно забуксовал, разводя колесами грязь на промоченной дождем земле.

– Ну я ж тебе говорил, йеп! – через опущенное стекло прокричал несостоявшийся не только покоритель, но теперь еще и укротитель неподатливой сосны. – Это ю́злес, йеп!

– Давай еще чуток газку, оно уже поддается потихоньку! – обманывая самого себя, попытался оправдать свою безнадежную задумку и придать подельнику мотивации Сапог.

Не питая каких-либо надежд, Родион послушно надавил на педаль газа чуть сильнее прежнего. Вопреки его пессимистичным ожиданиям (да и здравому смыслу), это действие все-таки принесло свои скромные плоды: запутавшийся в ветках пепелац слегка сдвинулся со своей мертвой точки и наклонился в сторону выхода из томительного древесного плена. Тут же заметивший это и отчетливо почуявший близость успеха Энвидий, цепляясь за шанс, обрадованно подлетел к сообщнику, который с водительского места, не веря своим глазам, тоже засвидетельствовал явный прогресс в их операции по освобождению квадрокоптера:

– Во-во, не отпускай газ! Еще чуть прибавить можешь? Ща я его сбить попытаюсь!

– Че, йеп?! Какой на хер сбить?! – сквозь рев двигателя возопил Радик. – А если…

Сапожникову, впрочем, уже было абсолютно плевать, что могло произойти в любых приходивших ему на ум мрачных сценариях «а если». Он видел перед собой цель и не видел никаких препятствий. Равным образом безразличны ему были непрекращавшиеся возгласы Рязанова, занятого заведомо нечестным перетягиванием каната с деревом и безрезультатно пытавшегося достучаться до в очередной раз задумавшего какое-то безрассудство дружка.

Загоревшись рискованной идеей и поймав кураж, до этого стоявший поодаль Сапог подбежал к пробуксовывавшей на месте и все глубже закапывавшейся в сырую почву BMW со стороны левого борта и нагнулся за выкорчеванным колесами из земли камнем среднего размера, который первым бросился ему в глаза. Взяв в руку булыжник, он отошел к заднему левому колесу и, замахнувшись, попытался мысленно нарисовать в уме траекторию полета снаряда, чтобы как можно точнее рассчитать нужные угол и силу для прицельного броска.

– Дура, а если ты щас его разобьешь, йеп?! – в последний раз тщетно вознамерился образумить и отговорить непреклонного упрямца от очень сомнительного замысла Родион.

– Да заколебал ты! Че ему будет-то? – пренебрежительно отмахнулся Энвидий. – Не, ну если ты хочешь, чтобы он там наверху навечно остался, то могу и не кидать, конечно!

«Блин, а вдруг реально разобью? – на секунду все-таки усомнился Сапожников. – Он же меня ни за что не простит». Отогнав от себя сомнения, он нервно встряхнул головой и, обратившись к переживавшему за свое имущество компаньону, успокаивающе произнес:

– Ладно, похрен. На доверии.

– На каком, йеп, доверии, дура?! – воспротивился такой несерьезности Рязанов.

– На фулл доверии.

С этими словами на устах Сапог резким движением конечности отправил камень в полет. В силу того, что конечность эта прямотой не отличалась, запущенный в воздух кусок горной породы, наперекор умыслу криворукого камнеметателя, значительно отклонился от желаемого курса и самоуправно избрал своей целью не увязнувший в ветках квадрокоптер, а находившийся намного правее ствол дерева. Врезавшись в сосну, встретивший на своем пути непредвиденную преграду булыжник отрикошетил от ствола и, почти не потеряв при этом скорости, уверенно направился обратным курсом прямиком к капоту черного бумера.