«Господи, ты вообще какие-нибудь другие выражения знаешь? – задал вопрос сам себе Сапог, не решившийся озвучить его вслух, дабы не раздражать и так уже разозленного им напарника. – Вот заладил-то со своим "душнила", "не души". Совсем словарного запаса нет, чтобы мысли свои выразить. Что бы ни происходило, на все случаи жизни одна и та же дебильная фраза к месту и не к месту. Ситуации все разные, а у него все под одну гребенку».

Сапожников отошел в сторону и стал внимательно наблюдать за работой древесного альпиниста. Арборист поневоле, который не только не имел соответствующей подготовки, но и даже не смел догадываться о значении слова «арборист», тем не менее весьма ловко и умело, с почти обезьяньей сноровкой справлялся с ветвью за ветвью. Стихия тем временем тоже времени даром не теряла – холодный ветер с дождем усилился стократно. Поливший как из ведра дождина все же вынудил Энвидия надеть несчастливый капюшон его кожанки, делать что он до последнего отказывался из своих суеверных убеждений и предрассудков.

– Ну, теперь можешь не спешить, в принципе. Теперь нам либо повезет и пакет не намочит, либо же придется просушивать феном все, – угрюмо оповестил восходителя Эн.

– Опять ток о себе подумал, эгоист! – обозленно рявкнул Рязанов, с силой стиснув в зубах сигарету и покорив очередную высоту. – То, что над твоим пакетом еще мой дрон висит зало́ченный и мокнет, ты, походу, забыл опять, дура! Можешь не спешить, йеп! Ага!

Произнеся краткую обличительную речь, древолаз, благополучно взобравшийся уже на половину от требовавшегося, находясь на высоте приблизительно одноэтажного здания, все-таки решил последовать мудрому совету и избавиться от заметно затруднявшей процесс подъема сигареты, к тому же докуренной им к этому моменту почти до конца. Балансируя на раскачивавшемся от ветра суку, он, одной рукой держась за ствол, напоследок затянулся и поднес другую руку ко рту, чтобы затушить бычок и выкинуть его. Отвлеченный данным действием, он всего на несколько секунд утратил бдительность и ненароком ослабил свою цепкую хватку. Этого, однако, оказалось достаточно для того, чтобы налетевший следом за тем мощный порыв ветра, вкупе с мокрой древесной корой, ухудшавшей сцепление нашего три-клаймбера с деревом, заставили его потерять шаткое равновесие и накрениться телом на критический угол. Не сумев удержаться на суку и вовремя не успев ни за что зацепиться, несостоявшийся покоритель сосен, так и не взявший нужной высоты, с душераздирающим воплем кубарем полетел вниз, собирая и ломая попадавшиеся на его пути ветви. К счастью, стремительное падение его на землю было смягчено не одними лишь проверенными им на лету на прочность ветками: отсутствию серьезных травм у альпиниста в результате роковой ошибки немало поспособствовала и уже успевшая пробиться под деревом апрельская трава.

Ставший непосредственным очевидцем произошедшего ЧП, Сапожников испуганно подбежал к распластавшемуся на спине и корчившемуся от боли Родиону. Одежда его была в нескольких местах изорвана, а на руках полыхали длинные кровоточащие ссадины.

– Ты как? – обеспокоенно справился о самочувствии пострадавшего Сапог.

– Жив. Цел. Орел… – сквозь стоны еле-еле выдавил из себя Радик.

– Мозг не задет? – осведомился Энвидий, решив приправить ситуацию юмором.

– Ща я твой задену, йеп… – со сдавленным смехом устало пригрозил страдалец.

– Ага, ты только встань сначала, – с улыбкой отреагировал на угрозу Сапожников. – Ничего не сломал?.. Упал ты, конечно, красиво. Как рубль в две тысячи четырнадцатом.

– Вроде нет… Но, йеп, болит все дико…