И чар любви не ощущая боле,

Стремлюсь заполнить в сердце пустоту.

И растворяюсь в беспросветной боли,

Как будто снова тку свою мечту.

И рвутся нити. В небе носит тучи.

Гроза. Гроза сверкает. Гром гремит.

Быть не желаю в жизни невезучей,

Но счастье, утомившись, где-то спит.

И я ловлю в надежде солнца луч,

Ползёт по коже медленно тепло,

Как будто щёлкнуть, собираясь, ключ,

И выжать из меня тепла, под сто.

Скрипнув, стукнут раздражённо двери,

Сорвётся с веток стайка мелких птиц,

Мне стало трудно, и любить, и верить,

Страшусь когда-то близких, милых лиц.

Завыл устало, разгулявшись, ветер,

Поёт тоскливо про печаль свою,

Ты боль мою, как будто не заметил,

И веришь в чушь, что я ещё люблю.

Деревья стонут, подпевая ветру,

И небо скрылось в монолите туч.

Вся наша жизнь сера, горька от пепла,

И в омут брошен от сердечка ключ.

И крикну в пустоту, ища покоя,

И прочь спеша, прикрою гулко дверь,

И никого не позову с собою,

Ведь одиночество и не Москва, не Тверь.

И горы отзовутся слабым эхом,

Раскаты грома ухнут в тишину,

И разразятся горы едким смехом,

С волками воя горько на луну.

И молния слепя, осветит дали,

И разрывая полог бытия,

О землю ухнет прежние скрижали,

Как будто нам за что-то этим мстя.

Гореть в аду всем извращенцам,

Торчащим от невинной боли.

Пусть будет этим отщепенцам,

Родным пристанищем неволя.

И небо, разразившись гневом,

Дарует им всем по заслугам,

Лишая данного им хлеба,

Сгущая боль былых недугов.

И пусть аукнутся им слёзы,

И боль вернётся во стократ.

Пусть извращённые их грёзы,

Разрушит клятвой Гиппократ.

И угнетённые их души,

Пусть не увидят больше свет,

И станет мир светлей и лучше,

Раз этих мразей в мире нет.

Как будто раненая птица,

Смотрю на мир, ищу тепла,

Но всюду замкнутые лица,

И всех зовут, трубя дела.

И боль уныло гложет сердце,

А за окном гуляет дождь,

Скрипят истерзанные дверцы,

Не в силах чем-нибудь помочь.

И замирая в напряжении,

Ищу восторженно движения,

Ломая копья, руша замки,

Врачуя душу, леча раны.

И крылья развернув смотрю,

Как будто вижу их впервые,

А вот возьму и полечу,

Забыв насмешки, взгляды злые.

И не вгоняя себя в рамки,

Вдохну без напряженья воздух,

И раздражённо скину лямки,

Не замечая нервный шорох.

И боль приму без сожаленья,

Купаясь в бликах и тенях,

Не дожидаясь потепленья,

Взмахну, и сделаю вдруг шаг.

Роняя капли, плачет горько дождь,

И ветер треплет отрешённо тучи,

Дрожь в лужах расползлась, как будто ложь,

Сурово вздрагивая так, на всякий случай.

Тебе не важно, что моя любовь,

Металась в небе беспокойной птицей,

Теперь изволь, в ответ не прекословь,

И не старайся нервно извинится.

Жила с тобой и не жалела дней,

Любила страстно, как последний раз,

Забудь и слёз скупых сейчас не лей,

Что для тебя любовь? Лишь тело и экстаз.

А я всю душу положила на кон,

Мне муза жалобно пищала по ночам,

Не зря союз наш назван просто браком,

Мы хлеб насущный умным докторам.

И оскорблено складывая крылья,

Вертела пальцем важно у виска.

Роман раздули из структуры мыльной,

И замки создали из зыбкого песка.

Я обожглась и растеряла всё,

И боль, теперь моё второе я,

Срывая в бешенстве постельное бельё,

Шепчу без устали затравленно, – семья.

И прячу чувства от недобрых глаз,

И музу слушаю ночами на постели,

Мечта приходит в форме грязных фраз,

И распевает вычурные трели.

Рыдаю горестно в плену раздутой книжки,

Разорена душа, в ней нет огня,

И чувства разгораясь, бьют отрыжкой.

Любовь крутнулась, и совсем ушла.

Нет, не ушла, а горько затаилась,

И смотрит жалобно на разорённый дом.

Надежда, вазой рухнула, – разбилась,

Лишь бросив взгляд на нас, как на ворон.