– Где будем ночевать в этот раз? – интересуюсь я.

– Есть еще одна гостиница, только чтобы до нее добраться, нужно спуститься здесь, – Тихон указывает на перекошенную лестницу, уходящую куда-то в овраг, – и пройти пешком несколько километров. Она довольно… специфическая.

В голове вспыхивает сигнал тревоги, и я уточняю:

– То есть?

– Не волнуйся, – успокаивает дядя. – Это не совсем гостиница. Я забронировал для нас небольшой коттедж на ночь.

– Ты заранее все это спланировал?

– Да.

– А если бы… если бы что-то пошло не так?

– Деньги всегда можно вернуть.

– Что такое коттедж? – спрашивает Мила.

– Скоро придем, и ты сама все увидишь, – обещает ей дядя. – А пока нам предстоит пройти через кукурузное поле.

– А початок сорвать можно? Никогда не пробовала такую. – При мысли о еде текут слюнки.

И вроде бы я не сильно голодна, но целое поле кукурузы…

– Это все же чья-то собственность, – дипломатично замечает Тихон. – Если найдем владельца и заплатим, тогда можно.

– Вряд ли они продают початки поштучно.

– Вот и выясним.

– А что такое початок? – спрашивает Мила.

– Пупырчатая штука такая, лень объяснять. Сама увидишь, – повторяю за дядей.

– Вечно ты мне ничего не объясняешь, – ворчит сестра.

От непрерывной ходьбы горят пятки. Сестра просится к дяде на руки. Вопреки моим ожиданиям он поднимает ее и идет так, будто она совсем не тяжелая. Как же я ей завидую! Сейчас бы поменяться с ней местами и не думать каждую секунду о боли в ногах.

– Устроим привал, – заявляет Тихон посреди кукурузного поля. – Подкрепимся и наберемся сил, тогда успеем дойти до коттеджа сразу после заката.

Мы с сестрой одновременно устало стонем.

– Сколько можно… Почему бы нам просто не поймать еще пару фур и не доехать автостопом? – ворчу я.

– Обещаю, когда мы доберемся до дома, больше походов не будет.

Разложив хворост так, чтобы огонь не перекинулся на кукурузу, дядя разводит костер. Вскоре у нас в руках оказывается картошка в фольге. Тихон остужает для нас с Милой картошку, перекидывая ее из рук в руки. Убедившись, что она достаточно остыла, передает нам.

– Мама ненавидела походы. – Откусываю картошку.

– Еще как, – отзывается Тихон.

– А почему? – интересуется Мила.

– Ей в них не везло. Постоянно случалось что-нибудь забавное для окружающих, но неловкое для нее.

– Расскажи, – просим одновременно с сестрой.

Дядя потирает подбородок с пробивающейся щетиной.

– Однажды она вместе с классом поплыла на пароме в лес. Они занимались тем же, чем и мы сейчас: веселились, готовили еду на костре, пели. И у Нади была миссия – признаться мальчику, который ей нравился. Она написала письмо, спрятала в конверт и дожидалась удобного момента. Поскольку все оделись в спортивные костюмы, она сунула письмо в задний карман штанов и прикрыла футболкой. Тот мальчик сидел у костра, и она присела рядом, надеясь подложить ему любовное послание… Но не заметила, как искра подожгла конверт. Огонь быстро потушили, но на штанах осталась дырка, и весь класс увидел часть ее ягодицы.

– О-о-о, так вот откуда у нее то пятно… – Прикрываю рот, чтобы не засмеяться.

Мила гаденько хихикает.

Пока дядя убирает кострище, а Мила сидит на корточках и внимательно наблюдает за процессом, расхаживаю вдоль кукурузных рядов. Стебли намного выше меня, и кажется, что среди них можно легко потеряться.

Тело наливается вдохновением. Кончики пальцев зудят, беспокойные зубы елозят по губам. Возвращаюсь к рюкзаку и достаю блокнот с маркером. Надеюсь, на такой жаре маркер не высохнет слишком быстро.

Отхожу подальше, но так, чтобы ни я, ни Тихон с сестрой не потеряли друг друга из виду, и сажусь на землю. Дядя подводит Милу к кукурузе. Наклоняет один стебель, показывает ей и объясняет строение. Как же я ненавидела биологию, когда мы проходили растения. Столько терминов надо запомнить, во всех системах разобраться…