Запрокидываю голову – пусть солнечные лучи высушат непрошеные слезы. Я не позволяю себе плакать при сестре. Даже сейчас, когда душа истерзана и вывернута наизнанку, слез не много. Есть что-то такое в моей голове, что не дает расклеиться. Внутренний держатель баланса.

Спустя несколько часов непрерывной ходьбы мы наконец делаем перерыв и прячемся под навесом остановки. За последние тридцать минут здесь не проехал ни один автобус, зато пролетали легковые автомобили и кроссоверы. В белом роскошном автомобиле замечаю семью, и мне становится завидно. Наверняка они сидят в своей коробке на колесиках, обдуваемые кондиционером, и не обливаются потом, как мы.

– Девочки, сейчас самое время сходить по делам, – говорит дядя.

– По каким делам? – невинно интересуется Мила.

Хватаю ее за руку и отвожу в сторону. Она не сопротивляется, но несколько раз повторяет вопрос. Когда спускаемся, показываю ей на кусты.

– А-а-а, так вот что за дела.

Мы возвращаемся под навес. Дядя стоит у дороги с вытянутым пальцем.

– А что он делает? – спрашивает Мила.

– Голосует.

– Но он же молчит? – изумляется она.

Смеюсь.

– Что смешного? – в шутку обижается сестра.

– Ну, это так называется.

– А можно мне тоже так сделать?

Задумчиво кошусь на дорогу. Машин поблизости нет, людей тоже. Мы одни на обочине трассы… жуть.

– Ладно. Только не отпускай мою руку, поняла?

– Холошо.

За что люблю сестру, так это за ее отходчивость. Она никогда долго не сердится. Пожалуй, если бы среди детей проводили конкурс «красоты души», она бы там победила. Не зря мама звала ее ангелочком. Видимо, что-то знала…

– Вон глузовик! – Мила тычет рукой вдаль.

Вывожу сестру к дороге. Она с энтузиазмом вытягивает палец и подпрыгивает от волнения. Крепко держу ее за руку. Не хватало еще, чтобы она выбежала на дорогу.

Гудение грузовика все ближе. Клубы пыли взмывают в воздух. Сейчас нам всем не помешали бы маски с фильтрами. Ненавижу вдыхать всякую гадость.

– Девочки, осторожнее! – кричит дядя.

Грузовик тормозит. Шины трутся о дорогу. Мне кажется, что прицеп заносит, и я оттягиваю сестру назад, но это оказывается лишь игрой моего воображения.

Фура останавливается, и дверца кабины открывается напротив Милы, гордо выставившей палец. Дальнобойщик, улыбаясь, опускает солнечные очки на кончик носа и спрашивает:

– Эй, малышка, зачем ты меня остановила?

В нем нет ничего особенного, обычный дяденька, но волнение противным клубком сжимается внутри. Пячусь, нога соскальзывает в кювет. Тихон ловит меня за предплечье и рывком ставит обратно.

– Ты в порядке?

Я почему-то цепенею. Язык не шевелится, только и могу, что кивнуть.

– Хорошо.

Дядя подходит к грузовику:

– Нам бы немного сократить путь до города.

– Увы, я до него поверну, но до ближайшего поста ДПС могу подбросить, – отвечает дальнобойщик.

– Сколько возьмешь?

– Дочки? – кивает в нашу сторону.

– Племянницы.

– Бесплатно подвезу. Только места в кабине маловато, придется малой сидеть у кого-то на коленках. Залезайте. – Водитель пригибает сиденье.

Забираюсь первой, дядя поднимает Милу и помогает ей сесть ко мне. Дальнобойщик выпрямляет кресло, и Тихон садится на него. Мы трогаемся. Окна открыты, ветерок освежает разгоряченную кожу.

Водитель протягивает дяде руку:

– Валерий.

– Тихон.

– А вас то как зовут, принцессы?

Держу рот на замке, а Мила выдает наши имена восторженным голосом.

– Рад познакомиться! – Валерий подмигивает нам в зеркало заднего вида.

Никакой он не маньяк. Просто водитель, неравнодушный к опаленным солнцем путникам. Мила елозит у меня на коленках, подается вперед и хватается за спинки сидений. Держу ее, плотно сцепив руки в замок на ее животе.