– Флаг развивается в сторону реки.

– Слушай, ты откуда звонишь?!

– Из Хатырки! А ты откуда думала?

– Ты сошёл с ума! – Она решила, что я прилетел исключительно ради неё.

– Я поселился в общежитие. Как нам встретиться?

– В общежитие? – её это успокоило. – Подожди минутку, – она зажала трубку рукой и потом сказала: – Мы собрались на рыбалку. Пойдёшь с нами?

– Конечно, пойду!

Этот вечер стал для меня вечером открытий. Я познакомился с её мамой, замечательной, мудрой женщиной. Она показала мне, как ловить рыбацкой сетью лосося, выставив её длинным шестом с берега. Впервые увидел горбушу, гольца, нерпу, не пуганного морского зверя, любопытного и самоуверенного, так называемых, «чилимов», маленьких тварей, напоминающих ракообразных, кишащих в водорослях, осторожных евражек – местных сусликов, живую красную икру; впервые услышал такие слова, как «тузлук», «грохотка», «ястыки»; испытал на себе «очарование» тумана, принесённого морем, внезапного, непроглядного и очень холодного, который оставлял на одежде, волосах неправдоподобно крупные прозрачные капли; наконец, впервые попробовал уху и пельмени из свежего лосося.

3

Погода разыгралась не на шутку. Облака разрядились настолько, что проступило голубое небо, выглянуло солнце. Его широкие золотистые лучи окрасили в светлые, тёплые тона реку, голые жёлто-зелёные сопки, хмурые валуны.

Мы шли медленно, приноравливаясь к маленьким шагам Танюши. Низкий правый берег упирался в сопки, пологие и крутые, с глубоким, затенённым распадком, с рыхлым ноздреватым снегом, льдом, из-под которого бежал к реке прозрачный, холодный ручей. До «китового кладбища», цели нашего пути, было по-прежнему далеко. Мы так никогда не дойдём, если не прибавим шаг.

– Танюша, садись ко мне на плечи, – предложил я.

Она отрицательно покачала головой и на всякий случай взяла Лену за руку.

– Она боится, – пояснила Лена.

– Иди сюда – не бойся.

Танюша спряталась за маму.

– Бесполезно, говорю тебе.

Я решил добиться своего.

– Помнишь, как я катал тебя на велосипеде?

Я катал её по квартире на трехколёсном велосипеде, – толкал велосипед, она рулила и смеялась. Наконец, мне надоело катать её. «Ну, всё, – сказал я. – Теперь катайся сама». – «А я ещё хочу!» – «Танюша, я устал». – «Ты немножко отдохнёшь, а потом ещё покатаешь, ладно?»

Она кивнула, она не забыла, как я катал её на велосипеде.

– Тебе понравилось? – спросил я.

Она опять кивнула. Ей понравилось кататься на велосипеде. Я сел на корточки:

– Иди сюда. Тебе опять понравится.

Она доверчиво подошла ко мне. Лена с удивлением посмотрела на меня.

«Китовое кладбище» не соответствовало своему громкому названию: было неприметно. Несколько закруглённых белых рёбер, размером с оглоблю, и позвонков, напоминающих пеньки, плотно скрывала густая тёмно-зелёная осока. Если не знать о нём заранее, пройдёшь рядом и не заметишь.

Мы подошли к реке. Устье было напротив, – неширокое, с бурунами у левого и правого берега. Тёмное неспокойное море уходило за горизонт. Зелёные волны накатывались на пологий берег сильно, шумно, с брызгами, неслись тонким слоем воды, пены, стекали назад, и пузырьки воздуха проступали из чёрных камешков, – мелких, измельчённых в крошево. Блестевший берег быстро просыхал, темнел.

4

Я улетел из Хатырки на следующий день.

Погода наладилась: утренний туман рассеялся.

Хорошая погода у нас не означала, что вертолёт прилетит: должна быть хорошая погода в Беринговском и на перевале в Мейныпильгыне.

Анатолий Сергеевич прибежал ко мне с вытаращенными глазами и сообщил, что вертолёт летит! Он только что позвонил в аэропорт.