Дом, в котором жила женщина, находился рядом с гостиницей.

– Кто к нам пришёл? Какие гости! – радостно сказал муж женщины, выйдя из комнаты к нам в коридор. – Вас, как зовут?.. Алексей? Очень приятно. Замечательно. А вас как?.. Леночка? Чудесно. А это кто? Это кто такая? А? Иди сюда, иди! – сказал он Танюше, которая пряталась за Лену.

Его радушие мне показалось чрезмерным. Я внимательно посмотрел на него. И вдруг понял, что он пьяный. А следом на меня пахнуло перегаром.

– Да, ребята, я выпил, – вдруг признался мужчина. – А разе нельзя выпить человеку, который в отпуску? Я считаю, что можно!

– Вы не обращайте на него внимания, – посоветовала женщина. – Он был у товарища на свадьбе. Такое иногда болтает. Что мне восемьдесят лет, и вообще.

Нас усадили за стол ужинать: отказываться было бесполезно. Поставили перед нами тарелку с жареным палтусом, литровую банку красной икры.

– Мало взял, – сказала женщина, увидев, что я скромно зачерпнул икры кончиком чайной ложки. – Вот как надо! – она богато зачерпнула икру столовой ложкой.

– Спасибо вам, ребята, спасибо, ага, – говорил мужчина. – Чтоб долго жили вы. Спасибо. И чтоб счастья. Саша, – он обратился ко мне, – ты ешь, давай, ешь. Мать? Достань сальца нашего! Спасибо вам, ага. И чтоб счастья. Саша…

– Его зовут Алексей, – напомнила женщина.

– Алексей? – удивился мужчина и посмотрел на Танюшу: – Какая славная девочка. А у нас двое. Да, мать? У нас двое детей?

– А вы давно приехали сюда? – спросил я.

– В семидесятом году. Или когда? – усомнился он. – Значит, так. Я женился в тридцать лет, двадцать девять, двадцать восемь – в двадцать семь. А жене уже тогда было сорок.

– Хватит болтать!

– Чего? Тебе уже семьдесят три!

Утром я проводил Лену в аэропорт. Объявили посадку на вертолёт. Посмотрев на меня внимательно, Лена вдруг дала мне номер телефона в Хатырке и попросила позвонить.

О том, что мне надо в Хатырку, я узнал через несколько дней в конторе Беринговского смешторга, организации, по телеграмме которой я прилетел сюда. Торгово-закупочный пункт в Хатырке входил в торговое объединение Беринговского смешторга.

Нас было двадцать человек, пассажиров вертолета Ми-8, – жители Хатырки, несколько геологов, которые везли ящики с запчастями для буровой установки, туристы из Новосибирска, серьёзные, непростые мужики, соответствующим образом экипированные. Им нужно было в камчатский поселок Пахачи, который находился на другой стороне безлюдного, дикого Корякского нагорья, на берегу Олюторского залива, в четырёхстах километрах от Хатырки.

Я поселился в общежитие. Лена не знала, что я прилетел. Было интересно ходить по посёлку и пытаться угадать её дом, заглядывать в окна.

Туристы расставили палатки у столовой, разложили спальные мешки и ушли куда-то. Вялилась рыба, развешанная на перекладинах высоких наклонных сушилок, сушились на колышках рыбацкие сети, ржавели бесхозные двухсотлитровые бочки. Не было ни людей, ни собак. Гулял среди домов ветер, колыхал низкую траву. Посёлок казался вымершим.

Я позвонил ей из коридора общежития.

– Чем занимаешься? – спросил я.

– Ничем. А у тебя, как дела?

– Хочу прилететь в Хатырку. К тебе в гости.

– Прилетай, – она решила, что я пошутил.

– Хочешь, я опишу Хатырку, расскажу, как она выглядит? Алё?

– Я слушаю, слушаю.

– Что ты видишь из своего окна? – Я видел из окна сельсовет, сопку с редкой жёлтой травой. – Сельсовет видишь?

– Сельсовет? Вижу.

– Значит так, он двухэтажный. Он – двухэтажный?

– Угадал.

– Крайнее правое окно на втором этаже зашторено синей занавеской. Зашторено?

– Да, – удивленно, с недоумением сказала она.