Я увидел их – Валеру и его жену – на улице, у крыльца отдела. Она сидела на лавочке, выглядела строго, непреклонно. Походило на то, что она приняла какое-то решение, и никто её не сможет переубедить. Валера стоял перед ней с просящим, умоляющим видом.

Наш начальник смутился, растерялся, не знал, как держать себя с этой женщиной, что ответить ей. Наверное, любой растерялся бы на его месте.

– Накажите его! – требовала она. – Он ворует детали на заводе! Ни стыда, ни совести! Шабашит направо и налево. Ремонтироват телевизоры. А деньги мне не отдаёт. Всё пропиват! Вы скажите ему, чтобы он, – она показала пальцем на Валеру, – отдавал деньги мне!

Мне было интересно посмотреть на жену Валеры после всего того, что я узнал о ней.

Я вышел из отдела на улицу. Меня сразу обдало горячим воздухом и ослепило солнцем: наш отдел находился в полуподвале жилого дома, комфортно прохладном, затенённым кустарником и деревьями. Я надел солнцезащитные очки. Вдруг кто-то окликнул меня, – как оказалось, Андрей Якубов: он курил, сидя на лавочке, находившейся напротив нашего отдела, в тени деревьев.

Ему тоже надо на завод. Мне надо получить в бухгалтерии деньги для командировочных расходов. А ему – получить на складе радиодетали. Мы пошли на автобусную остановку. Наш отдел находился не на территории завода.

Андрей решил купить в киоске «Союзпечати» программу передач на следующую неделю. Продавец сказала, что программы будут завтра. Если бы мне понадобилась программа, а её не оказалось, я сразу пошёл бы дальше по своим делам. Андрей начал внимательно осматривать товар. Сначала он смотрел на газеты, потом – на журналы, затем – на сувениры, ручки и карандаши. Наконец он купил аскорбиновой кислоты, – несколько крупных таблеток в красивой упаковке.

– Сыну, – пояснил он. – Аскорбинка лучше, чем жвачка. Когда он пузырь выдувает, у меня сразу перед глазами возникает противная скользкая мокрая лягушка. У неё тоже появляется пузырь, когда она квакает.

Мы ждали автобус в тени деревьев: ещё не было десяти утра, а солнце палило немилосердно.

– Сегодня напевал всё утро: «Секс, секс, как это мило. Секс, секс – без перерыва». Не знает, что это такое, а поёт.

– Кто поёт? – я не понял.

– Сын. Сейчас по ящику чего только не передают. А дети, как магнитофоны – схватывают на лету. Человеческий мозг имеет такую особенность, – хорошее не запомнит, а ерунду, – пожалуйста. Уже анекдоты рассказывает, представляешь? – он удивленно посмотрел на меня. – Буратино пообещал Мальвине рубль, если она залезет на дерево. Она залезла и рассказала черепахе Тортилле. «Какая ты глупая, – сказала черепаха. – Он хотел посмотреть на твои трусики!» На следующий день Буратино опять попросил Мальвину залезть на дерево. Она залезла. А трусы спрятала в карман. Вот какой анекдот рассказал мне сын!

– А сколько ему лет?

– Семь! – засмеялся Андрей.

Мы не без труда втиснулись в переполненный автобус. Изнуряющая духота, яркое, слепящее солнце, разгоряченные пассажиры, набитые в автобусе, как селёдка в бочке, – всё это неожиданно угнетающе подействовало на Андрея.

– Надоел мне этот город, – скучно, разочарованно сказал он, держась за поручень, крупный, сильный, как медведь, в рубашке с коротким рукавом, мясистыми руками, толстыми пальцами. – Надоело всё. Вставать в шесть утра, ехать в переполненном автобусе. Знаешь, бывает такое паршивое настроение, когда всё раздражает – эта сутолока, беготня. Не дай бог, думаешь, сейчас кто-нибудь заденет, – развернусь и ударю. Или смотришь, все бегут куда-то, занимают очередь, ругаются. Что покупают – не понятно.