– Так дождись Рёрика!

Крик ребенка усиливался до тех пор, пока не превратился в хрип и кашель. Казалось, тонкое горлышко младенца вот-вот надорвется и лопнет. Утред ходил кругами.

– Она тебя не простит, – он покачал головой и, скрывшись в тени, сел в дальний угол. – Сестра не простит тебя, брат.

– Почему ты так глуп? – процедил сквозь зубы средний брат. – Кто будет кормить и воспитывать эту девчонку? Помрет сама, если я этого не сделаю! Посмотри на ее уродливое лицо! Только лучше сделать это сейчас, чем дождаться, когда Иттан приложит ее к груди, а потом мы эту девчонку от этой груди же и оторвем!

– Конечно, – тихо ответил Утред. – Ты прав. Ты всегда прав. И мне никогда не быть тебе равным. Ни в твоей правоте, ни в твоей жестокости.

Синеус и Утред всегда плохо ладили и часто спорили, хотя никто не сходился характерами с первым. Единственное, что между ними было общего, – старший брат Рёрик. Тридцатилетний Синеус, которого на деле звали Харальдом, был викингом сильным и телом, и духом. Синеусом его стали звать местные славяне за густую черную бороду, отдающую синевой даже в солнечных лучах. Так новое имя и прижилось. Рёрик стал звать Харальда Синеусом в шутку, поддевая его хорошими отношениями со словенами, а Харальд стал представляться Синеусом, чтобы насолить Рёрику.

Он был выше остальных воинов на целую голову и потому смотрел на остальных сверху вниз не только в переносном смысле. Также многих удивляла его смуглая кожа – такой не то что среди викингов было не сыскать, а во всей Восточной Европе. Он не был красив собой и потому брал умом и силой все, что ему было необходимо.

Двадцатилетний Утред уродился викингом хоть и красивым, но неудачливым. Он был нежен и мягок по своей натуре, не любил ходить в бои, не спал с женщинами, и потому за его спиной о нем говорили как о трусе. Синеус оберегал младшего брата, потому как знал, что если он пустит его в бой, то тому не протянуть и часу: слишком слаб он был и ничему не обучен. Потому Утред с самого детства занимался ремеслом: мастерил и чинил лодки, оружие и другие мелкие вещицы. Руки у него были ловкие, пальцы длинные, тонкие и шустрые. Теперь, пока их старший брат Рёрик был в отъезде, Утреду жилось легче: не приходилось терпеть бесконечные упреки, издевки и грубость, которая часто не имела границ. Особенно если Рёрик прикладывался к бутылке, а зимой он делал это чаще обычного.

Синеус сделал еще глоток эля, вытер усы, положил свою огромную руку на шею младенца, но помедлил, так и не решившись сжать пальцы. Он взглянул на ее лицо. Девочка родилась с заячьей губой. Глубокая расщелина шла от левой части верхней губы до самой ноздри, и оттого крошечный носик казался вывернутым наружу. Она никогда не сможет самостоятельно есть и пить, и уж тем более выйти замуж или стать хорошим воином.

– Отнеси ее к реке, – Синеус повернулся к брату, сидящему в углу. – Оставишь там… главное, чтобы Иттан об этом не знала.

– Харальд, если тебе такое не под силу, то я… – Утред не успел договорить, как в дверь постучали и, не дождавшись приглашения, зашли внутрь.

То был правая рука Синеуса и его личный трэлл по совместительству. Молодой парень вспотел и запыхался, словно только что вернулся с охоты. Копна рыжих волос прилипла ко лбу. Щеки вспыхнули румянцем.

– Ее нашли, – не отрывая горящих глаз от вопящего ребенка на столе, он обратился к Синеусу. – Линн здесь.

– Веди ее сюда.

Парень нырнул обратно во двор и через мгновение вернулся с девушкой под руку. С ее головы сдернули серый мешок, и кудрявые огненные волосы рассыпались по плечам. Увидев двух бородатых мужчин перед собой, облаченных в одежды викингов, Мирослава на мгновение подумала, что теряет рассудок. По пути сюда у нее было достаточно времени, чтобы подумать обо всем, что с ней произошло за последние сутки с момента падения в воду.