Осмотрев поверженных и не найдя ничего страшного, если не считать нескольких выбитых зубов да свёрнутой набок челюсти, тут же поставленной им на место, Кудыма подошёл к варягу. Помог ему подняться. И вдруг тот неожиданно захохотал. Оглушительно, звонко, заразительно. Хлопая себя по бокам, он просто ревел он нахлынувшего на него веселья. Глядя на него, остальные тоже заулыбались, а потом рассмеялись от всей души. Вытирая выступившие от смеха слёзы, викинг обнял Кудыму с такой силой, что у того затрещали рёбра.

– Кто ты, достойный воин?! Позволь с этого мгновения считать тебя своим другом. Меня зовут Ингрельд.

– Конечно, дружище. Моё имя – Кудыма.

– Купцов сопровождаешь?

– Да нет, сам торгую.

– Такой боец, и занимается торговлей? Да ты шутишь!

– Ну, почему? Вот этот прилавок, который ты разгромил, как раз принадлежит мне. Точнее говоря, не мне, а моему роду. А я здесь назначен нашим вождём за старшего продавца. Может, ты объяснишь, что случилось?

– Хотел я прикупить доспех. Денег не хватило. Дело не в том, что у меня их нет. Просто нужной суммы с собой не оказалось. А эти… они не поверили мне. Мне, Ингрельду! Вот и всё.

– Ясно. Забирай доспех. Деньги занесёшь в этот лабаз. Или отдашь Угриму. Он передаст мне. Всё?

– Ну, спасибо. Ну, удружил. Поняли, вы? – Ингрельд грозно посмотрел людей, приводящих прилавок в должный вид. – Я, однако, тебе из товара ничего не подпортил? Ты посмотри. Я заплачу!

Кудыма рассмеялся.

– Ни одна из этих безделушек не стоит того, чтобы лишаться вновь приобретённого друга.

– Знаешь что, заходи ко мне в гости. Люб ты мне стал нравом своим и обликом, умением воинским и добропорядочностью. Ведь ты мог меня убить? Мог! Но оставил в живых. Теперь я твой должник и друг. Я живу через пять улиц отсюда. Спросишь, любой ответит. Сопровождаю учёного человека. Имя у него странное, но я привык. Зовут его Ляо-Пен-Су. Придёшь?

– Давай завтра. Сегодня ещё дел много. Хорошо?

В это время чудинцы принесли два ведра чистейшей, до ломоты в зубах холодной, колодезной воды. Варяг снял перевязь с секирой, аккуратно отложил её в сторону, наклонился над ведром, с огромным удовольствием долго умывался и отфыркивался. Потом, без всякого сожаления, скинул с себя изорванную, испачканную кровью рубаху, открыв на всеобщее обозрение могучее, мускулистое тело. Вылил на себя, гогоча, второе ведро. Бережно взял завёрнутый в промасленную ткань доспех, подобрал оружие и неспешно удалился, оставив валяться на истоптанной земле свой дорогой халат.

Кудыма, улыбаясь, смотрел ему вслед и радовался, что теперь такой человечище – его друг. Тут его кто-то дёрнул за рукав. Шаман обернулся. Перед ним стоял сильно запылённый воин из его деревни. Его рука сжимала короткое копьё с чёрным лоскутом. У Кудымы дрогнуло сердце.

– Что?

– Шаман, у нас беда. Деревни больше нет.

В лабазе вестнику подали жбан с квасом. Он долго, с наслаждением пил пенящийся напиток. Квас стекал по его длинным усам и бороде на грудь, но вестник не замечал этого. Наконец, утолив терзавшую его жажду, он отставил посудину в сторону. Оглядел сгрудившихся около него встревоженных сородичей.

– Рассказывай. Только коротко и ясно, – Кудыма жёстко взглянул воину в глаза.

– Сегодня перед рассветом на деревню было совершено нападение. Дозорные проспали. Их вырезали. Ворота открыли, захватили дозорную вышку. Но удалось на первое время отбиться. Пока нападавшие перестраивались, мы оказали милосердие своим тяжелораненым, через подземный ход покинули деревню и укрылись в лесу. Оставшиеся прикрывать отход воины, включая вождя, погибли. Погибли и те, кто решил уйти сам во имя рода.