Я знала от Лизы, чего он требовал, но не добился от старухи-графини перед ее смертью. Вот я и решила попробовать воплотить в жизнь этот дурацкий анекдот, рассказанный в шутку Полем, а заодно использовать бредовые фантазии азартного немца против него же самого.

В ночь после похорон, когда мне донесли, что Германн находится на грани помешательства и беспробудно пьет в соседнем трактире, вся моя игра и выстроилась. По моему наущению Нарумову удалось вдрызг напоить его денщика, забрать у него ключ от квартиры, которую снимал полоумный немец, и снять с ключа копию. Ночью, наверное, часа в три, он же и доставил меня на своей крытой двуколке переодетую в белое и загримированную старухою прямо к самым дверям его дома.

По дороге я спросила Нарумова, какие карты назначить Германну, так как сама плохо во всем этом разбиралась, и не играла, как тогда было модно. Тот рассмеялся и назвал мне тройку, семерку и туза. Оказывается, в то время появилась новая игра под названием «очко», в которой туз, например, «стоит» 11 очков, а вместе с семеркой и тройкой, все вместе, составляет 21-но очко. Такое сочетание карт гарантирует тому, кому они выпадут, обязательный выигрыш. Названная комбинация – была с его стороны что-то вроде шутки или забавного каламбура, не более. Вообще, все это, господа, делалось тогда

э как-то наобум, несерьезно и больше походило на какой-то веселый, почти детский святочный розыгрыш.

Мы подъехали. Мела поземка. Было холодно и темно. Лишь одинокий газовый фонарь горел у самого дома, освещая его убогий фасад. Улица, насколько хватало взгляда, была пустынна. Ни огонька. Я соскочила с повозки, заглянула в низкое оконце, выходящее прямо в палисад. В доме все было мертво. Ноги мои замерзли в матерчатых ночных туфлях, поэтому я быстро отперла ключом дверь, прошла через сени, где страшно храпел пьяный денщик, и тихо вошла в комнаты. Света не было, но Германн одетый и в сапогах, сидел прямо передо мной на кровати. Он не спал, а только смотрел на меня какими-то мутными, рыбьими и ничего не выражающими больными глазами, а, впрочем, там было темно, джентльмены…

Я быстро пробубнила заранее приготовленный текст, стараясь подражать низкому голосу покойной, потом вышла, закрыв за собой дверь ключом. Когда я вышла, то увидела, что в окне вспыхнул огонек. Я снова заглянула в окошко и увидела, что несчастный сидит за столом и что-то быстро пишет в неясном колеблющемся свете одинокой свечи. Я еще подумала тогда, что документальные источники этого моего визита надо будет, на всякий случай, прибрать к рукам, что позже и было сделано…

Все остальное, господа, вы, наверное, уже и так хорошо знаете из текста, – кивнула она на принесенный Холмсом томик с тисненым золотом на обложке. Alexander Pushkin «Тhe Queen of Spades»…

Графиня замолчала.

Наступившую за этим паузу нарушил бесстрастный голос Шерлока Холмса:

– Прошу меня извинить, мадам, что мне приходится прерывать ваш такой ясный и такой обстоятельный рассказ.

Холмс повернулся в мою сторону.

– Не сочтите за труд, доктор Ватсон, – обратился он уже ко мне, – прочтите нам, пожалуйста, именно тот эпизод в сочинении господина Пушкина, о котором нам так подробно только что рассказала госпожа графиня. На мой взгляд, это будет весьма интересно и для инспектора. Я уверен, что, такой оригинальный способ понуждения будущей жертвы к совершению ею каких-либо действий, необходимых злоумышленникам для осуществления над ней своего преступного замысла, не встречался даже в его богатейшей практике. Да и мы, заодно, послушаем об этом еще раз, – зная все это уже, со слов…