Человек со многим быстро свыкается. Мгновенное перемещение с Сицилии в ереванскую квартиру никого не удивило. Они давно здесь не были, поскольку предпочитали жить в Амберде. В том, что смерть ужасна, им пришлось испытывать на каждом шагу. Оказалось, что как в жизни, так и в смерти за все надо было платить. Первый удар пришелся на Марию. Как и при первой встрече со Стариком в этой квартире, она сразу подошла к роялю. Но ее ждало разочарование: она не смогла открыть крышку рояля. Ведь она бестелесна! И вспомнились ей пророческие строчки Марины Цветаевой:

– «К моей руке, которой больше нет», – повторила Мария и подумала: – как могла Марина Цветаева прочувствовать это? Вот оно величие великих людей!

Если раньше Мария была уверена во внеземном происхождении музыки, то теперь в ней возникло убеждение, что это относится и к поэзии.

– Старик, прости! Давай вернемся в Амберд. Здесь слишком мертвенно, – извиняясь, сказала Мария.

– Я не против этого, но там, в доме аналогичная картина, – ответил Старик. – Нас там нет.

– Это неважно. Ведь там есть жизнь и живые люди.

– Боюсь, там будет еще тяжелей. Встреча с любимыми людьми, от которых ты ушел навсегда – большой стресс для души, – попытался предупредить супругу Старик, а в голове высветилась строчка Бориса Пастернака: «Любить иных – тяжелый крест».

Старик всегда обожал Марию и, по возможности, старался ограждать ее от неприятных неожиданностей, предугадывая ее реакцию на те, или иные события. Это было не так сложно, потому что он не только хорошо знал ее, но и чувствовал ее нутро. Жизненная философия и поведенческая функция Марии держались на твердом фундаменте – исключительной красоте от Бога, которая теперь утратила смысл. Именно этого боялся Старик в сложившейся ситуации. И вновь поэзия выдала ему строчки, на этот раз Джона Китса:

Последняя строчка стихотворения у Старика вызвала некую обиду на себя. Ведь при жизни он оспаривал это утверждение. Но поэт оказался прав. Желание Марии посетить Амберд было справедливо. Старик понимал неизбежность возврата в свою обитель, пусть даже в новом качестве, но предчувствие приобретения нежелательных эмоций его пугало. И не зря!

Когда Мария со Стариком и сыном очутились у себя дома в Амберде, им показалось, что ничего не изменилось. Из огромных окон хорошо виднелся Арарат. Это был один из редких дней в году, когда воздух был совершенно прозрачен, и Священная гора обозначилась во всей своей блистательной красоте. Художники всегда отмечали, что Арарат, словно живое существо, имеет свою гримасу в зависимости от настроения, потому множество картин самых различных художников изображали гору по-разному: от жизнерадостной до угрюмой. Яркое солнце подчеркивало красоту жизни, и вернувшейся домой семье невозможно было поверить, что жизнь более не принадлежит им. Бог всегда прав. Можно спорить на любую тему, отстаивая свою точку зрения. Как правило, оба спорящих субъекта оказываются правы, поскольку по-разному воспринимают суть бытия. Но нельзя спорить с Богом, создателем этого бытия. Необходимо лишь понять замысел Создателя. Старик это знал давно, но сейчас, находясь в новой субстанции, пытался разобраться в идее Бога предоставить душе вечность. Пока что такое бессмертие оборачивалось лишь неприятностями. Видеть жизнь и не иметь возможности принимать в ней участие – невыносимо. Все религии, проповедуя загробную жизнь, преследуют цели далекие от милосердия. Используя возможности паствы, религия предлагает ей взамен тяжелой жизни на земле – рай в небесах. Но к созданию религий Бог не имеет отношения. Создав материальную жизнь, он вложил в нее и душу. Здесь Старик понял Бога. Однако ему было не понятен смысл создания бессмертной души – души не способной созидать, а быть лишь сторонним наблюдателем. Разгадкой этой тайны и решил Старик занять себя.