– Пусть поедет, может, потом они поселятся в Нью-Йорке и надолго, – многозначительно подвела она итог разговора.

Сандра только фыркнула. Она считала себя независимой и свободной, не торопилась создавать семью. Но если для мамы это аргумент, то почему бы и нет?

Росалия подскочила на ложе с часто бьющимся сердцем. Запуталась в москитной сетке, взмахнув спросонья руками, словно хотела оттолкнуть кого-то.

– Что случилось, мамасита[1]? – сонно обнял ее за талию Рубен. Он попытался уложить жену себе под бок, но Росалия отодвинула его руку и встала.

Рубен потянулся лениво на жесткой циновке и посмотрел на жену. В тусклом свете начинающегося утра и за москитной сетью он не видел пота на смуглой коже Росалии, но уловил его знакомый запах, заметил, как она часто дышит.

– Мамасита… что с тобой? – теперь ему стало не по себе. Не то неудачный день на охоте будет, не то что-то страшное случится совсем скоро. Росалия редко когда ошибалась.

Росалия нервно подернула плечами и обхватила себя, пытаясь прогнать мерзкий холодок, бегающий по спине вверх и вниз. Сон был ужасный. Страшный. Но вот разгадать его она пока не могла, да и остались от него только смутные, тревожащие очертания. Поэтому и не отвечала мужу, вглядываясь в сумерки, стоя на пороге хижины, надеясь вспомнить, что увидела. Но пока что в груди росла уверенность: там, в сельве, что-то назревало. Какое-то страшное и неизбежное зло. Тьма наползала на деревья, и привычный шум просыпающейся Амазонки был приглушен.

– Оно придет сюда, – прошептала она.

Рубен подскочил на ноги, быстро подошел к жене и обнял ее со спины. Взглядом охотника он всмотрелся с порога в привычные заросли.

– Кто, мамасита? – хрипло спросил он.

– Зло. Оно придет сюда. Зверь… растерзает жертву. Она не такая, как мы… Она другая. Она придет. И Зло придет. И нас во все это втянет. И джунгли будут другими.

– Надо сказать шаману, – предложил Рубен.

– Потом… я пока не понимаю, когда. Не понимаю… – Росалия продолжала смотреть в лес и высматривать там что-то определенное.

Понять бы, что за Зло она увидела – но все было так смутно, а вместе со стремительно светлеющим небом образы становились все неуловимее и прозрачнее, таяли, как туман, теряя свои причудливые очертания. Росалия не совсем хорошо понимала, что за Зло может проснуться с появлением Другой. И кто будет эта Другая, тоже не могла толком объяснить.

– Пойду к источнику, – Росалия повернулась к мужу.

– Может, сначала поговоришь с Тео?

Росалия наклонила голову набок, взвешивая предложение мужа. Шаман был мудрым и многое знал, чего Росалия не ведала, но что-то подсказывало ей, что пока еще не время.

– Нет, – решила она. – Мне кажется, духи еще свяжутся со мной. Для них это, похоже, важно. И они еще заговорят. Пойду сегодня к источнику.

Рубен вместо ответа поцеловал ее в макушку, крепко прижал к себе.

– Как скажешь, мамасита.

Росалия улыбнулась и обняла его в ответ. Но взгляд ее темных с поволокой глаз за спиной мужа тревожно всматривался в заросли. Пусть лес привычно шумел цикадами и воплями животных, было там нечто, что приближалось к ним неумолимо.

Зверь… Росалия даже дыхание задержала. Вот что за Зло шло к ним. Это был Зверь. Теперь всплыли в памяти фрагменты сна: спина бегущего как будто перед ней мужчины вдруг покрывалась шерстью, и он, рыча, оборачивался к ней… вот что заставило ее подскочить на циновке. Страшное лицо то ли человека, то ли зверя.

– Да, знаешь… – она поежилась и плотнее прижалась к Рубену. – Пойду к шаману. Он лучше отгадает, что это.

Тео жил на краю поселения, подальше от привычной людской суеты и поближе к дикой суете джунглей. Росалия потопталась возле хижины, не уверенная, что шаман уже проснулся. Иногда казалось, что он и не спал вовсе, а только и делал, что сидел на пороге своей хижины, посасывая еле тлеющую длинную трубку.