Сеньер смотрел на Омара, дрожавшего от страха, примерно три минуты. Совершенно не моргая и не шевелясь, как бы изучая. Все, находившиеся вокруг, будто замерли и молчали. Старик Буайяр выпрямился и, казалось, превратился в морщинистый столб. И как только Сеньер отвел взгляд от Омара и вновь погрузился в свои бумаги, жизнь возвратилась в вагон. Омару легче не становилось еще некоторое время. Туман исчез из глаз, но голова сильно болеть продолжала. Дрожь прошла. Будто лихорадка, которая отпустила после тяжелой ночи. Придя, в некоторой степени, в себя и собравшись с мыслями, Омар смог рассмотреть лицо Сеньера. Его голова, казалось, имела форму небольшой неправильной тыквы или капустного кочана. Лицо было мертвенно бледно, как у утопленника, цвета же глаз Омар не запомнил, либо же вовсе не разглядел. Пальцы на руках были также, как и лицо, опухшими, но без красноты, такими же белыми. Перстень красовался не только на правом мизинце; еще один, с красным камнем, был надет на безымянный палец левой руки. Все эти черты, что заметил Омар, сильно пугали и настораживали. Будто не человек вовсе сидел за этим столом, а вампир или еще какой-нибудь живой мертвец.

Еще сильнее смущало араба то, что уже очень долго царила полная тишина в вагоне. Никто ничего не говорил. Тот же старик Буайяр, оттаяв ото сна, лишь молча указывал Хозяину, где ставить подпись и на что особенно следует обратить внимание. Но, конечно же, вечно это продолжатся никак не могло, поэтому, когда Пьер Сеньер подписал очередной документ, Буайяр, который, напомню, был управляющим цирком и первым помощником директора, снова указал на Омара, но шептать уже не стал:

– Мой господин, – с раболепием произнес Буайяр, – новоприбывшего необходимо определить на первое место его труда. Искренне советую направить его на работы третьего класса, поскольку более высоких оценок он пока явно недостоин, а на более низкие работы он попросту не согласится.

Здесь стоит сделать ремарку и проговорить, что за классы работы имел старик. Он подразумевал специальное разделение труда в цирке, разработанное лично Сеньером еще при основании цирка более двадцати лет назад. Делилась работа на пять классов, идущих по степени престижности от низшего, пятого класса, до высшего, первого класса. Работы пятого класса – это цирковые уродцы, которых насчитывалось свыше двух сотен, у них совершенно отсутствовали какие-либо права, труд их не оплачивался совершенно, кормили их отвратно, о чем выше уже было сказано. Четвертый класс – это разнорабочие и уборщики; всякого рода грузчики, разносчики, чистильщики конюшен и других зверинцев. Им платили деньги, но очень и очень маленькие. Третий класс – это повара, ассистенты, ткачи, швеи, ремонтники, реставраторы, монтажеры, команда циркового поезда, цирковой оркестр. Им платили уже весьма сносно и снабжали хорошей пищей. Второй класс – это артисты второго и третьего плана, помощники врача, костюмеры, визажисты, билетеры, ведущие представлений; платили очень хорошо и условия предоставляли соответствующие. К первому же классу относились артисты первого плана, цирковой врач, шпрехшталмейстер Большого шатра, цирковые юристы и секретари, главные режиссеры и хореографы. Они-то как раз составляли элиту цирка, живя, словно дворяне. Но, как и положено сословной системе, должно быть что-то выше всех сословий. Это была семья Сеньеров. Также цирковая охрана не входила в данную систему, существуя параллельно с ней.

– А нам так важно его мнение? – бесчувственно произнес Пьер Сеньер, из-за чего Омара пробрало с ног до ушей, – нет сейчас вакансий на работы в третий класс. Мы отправляем его в четвертый класс.