И.О. Древнего Зла, или мой иномирный отпуск Алиса Чернышова

1. Пролог

*

Демон явился очень невовремя.

Я только-только сварила кофе, завернулась в плед, устроилась среди подушек и приготовилась к новой порции экзистенциальных страданий! Отвлекаться на каких-то там залётных демонов отчаянно не хотелось.

— Изыди, — буркнула я раздражённо.

Демон проигнорировал.

Я вздохнула. Какие там есть стадии отрицания? Кажется, пора переходить к торгу.

— Ну изыди, а? Ну пожалуйста!

— Не-а, — ответил демон.

Я мрачно попыталась испепелить его взглядом.

Испепелился только прикроватный столик. Грёбаный абсолют! Да с такими гостями мебели не напасёшься!

Я убрала из взгляда эффект испепеления.

Выражение глаз демона стало ехидно-понимающим.

Скотина.

— Ты что, защитное поле, запрещающее вход любой нечисти и чисти, не видел? — уточнила я чисто из принципа, уже понимая, что это чудовище теперь не слезет.

— Видел.

— И?

— Красивое.

Захотелось по старинке запустить в него чашкой, но кофе было жалко.

Я помолчала, смутно надеясь, что демон уйдёт.

Тот предсказуемо не уходил: опыт заточения в разных предметах и общения с хозяевами-идиотами налицо. Стоял себе, смотрел на меня с лёгким снисходительным любопытством и улыбочкой на сказочно-красивой роже. И подсказывало мне моё паучье чутьё, что долго ещё он может так простоять.

Потому, если я не хочу себе новую вешалку в виде полуголого мужика с обложки эротического романа, говорить с ним всё равно придётся.

Я страдальчески вздохнула, признала неизбежное и села поровнее.

— Что это за облик вообще? Ты у нас суккубом подрабатывать на полставки начал, или это так стресс от общения с новым начальством проявляется?

— Это мой новый имидж, — сообщил он мне безмятежно. — Наш новый начальник запретил использовать стандартные облики и сказал выбрать обличье, проявив индивидуальность и вписавшись в нормальную человеческую среду. Вот он я. Вписываюсь.

Я ещё раз ощупала взглядом тело напротив, уделив особенное внимание многочисленным кубикам в вырезе рубашки, и хмыкнула.

Нового хозяина Нижнего Офиса было, честно сказать, почти что жаль.

— Я так смотрю, ты задался целью выбесить начальство?

Его глаза блеснули знакомыми огненными отсветами.

— Я выполняю распоряжения, — ответил он тем самым хорошо знакомым тоном, которым раньше выдавал особенно одиозным хозяевам коронное “Слушаю и повинуюсь”, за которым следовала традиционно дикая трактовка приказа. — Данная внешность взята из человеческого культурного багажа, как и требовалось.

Я фыркнула. Вот ведь… чудовище рогатое!

— Ладно, — сказала я, — в пространственное искажение внешность и прочие глупости, после той трёхголовой жабокошки в короне я окончательно перестала удивляться твоим вкусам. Ещё раз, с самого начала: чего ради ты взломал мои защитные печати? Что ты тут забыл?

Он, не спеша отвечать, окинул очень демонстративным взглядом меня в пижаме, кофейную чашку размером с голову, захламлённую комнату и многочисленные коробки из-под пиццы, которые всё не доходят руки испепелить.

— Когда ты в последний раз выходила из дому?

Неожиданный поворот событий.

— Да кто его знает… Вроде бы в этом году. Не уверена. Тогда точно был снег…

Я замолчала, проследив его взгляд. Жизнерадостная зелень за окном действительно намекала, что, возможно, стоило бы соврать.

Н-да, неловко.

— А что? У тебя с этим какие-то проблемы? — да, лучшая защита — это банальность. Но, в моё оправдание, я всё ещё надеялась, что он соизволит просто отстать.

— Это всё — проблема, — ответил он невозмутимо, указав на меня. — Ты не в порядке.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

Хоть я давным-давно и выросла из возраста, когда фразы вроде “Ты не в порядке” вызывают безудержное бурление внутренних говен и автоматическую активизацию чувства противоречия, всё равно пришлось подавить лёгкое раздражение… Что, если говорить откровенно, само по себе признак проблемы.

— Тебе не нравится беспорядок, чашка, горы книг, тапочки или пижамка? — уточнила я. — Ни на что не намекаю, но, если бы ты не вломился в мой дом без разрешения, тебе не пришлось бы созерцать это жалкое зрелище. А если тебя не устраивает, что я решила провести пару-тройку лет в объятиях одеяла, так в этом нет ничего нового. Сам же знаешь, что я когда-то полвека проспала, не говоря уж о менее масштабных приступах лени. Так что…

— Мне не нравится твой запах.

Ну приплыли теперь.

— Очень галантно, — огрызнулась я. — Ещё мне неведомые демонические сущности не вламывались в жилище, чтобы читать лекции о личной гигиене.

— Не притворяйся человеком, тебе не идёт. Ты прекрасно знаешь, о каком запахе я говорю.

Да уж знаю, конечно же. Просто признавать не хочу.

Обычное дело.

— И чем же я пахну, по твоей версии?

— Горем. Горечью. Усталостью.

Ну, этого следовало ожидать.

— И что? Это норма. Никто не может прожить несколько сотен лет и ни разу не расклеиться; а я, если что, никогда в жизни не претендовала на статус “мисс улыбка”. И вообще, у всех у нас бывают плохие дни.

— Справедливо. Но это не значит, что в плохие дни мы должны оставаться наедине со своими проблемами, — то, каким тоном он это сказал… Вот поклясться готова, это цитата.

И, судя по содержанию, из какого-то второсортного психоаналитического научпопа.

Ссыкотно, товарищи. Когда его высочество демонический принц Баел начинает мне цитировать такого рода литературу, не по себе становится резко и сразу. Примерно зная, как работают мозги этого конкретного парня… мне, если что, страшно даже представить, что он может себе надумать, начитавшись современных шедевров.

— У вас там что, курсы психологии для тарелок и ложек открылись? — уточнила я подозрительно.

Я даже не рассчитывала угадать — но совершенно внезапно попала в точку.

— Да, — скривился он страдальчески. — Это теперь вместо дисциплинарных взысканий. И это, если ты спросишь меня, перебор. Даже для демонов очень жестоко. Раньше было лучше!

О как.

— Я что-то путаю, или раньше с вас за провинности сдирали шкуру и вешали на дисциплинарной доске?

— Да. Я же сказал: раньше было лучше.

Я подумала и запила этот тезис глотком кофе.

Это определённо один из тех случаев, когда комментарии лучше держать при себе.

— Ладно, снова предположим. Но каких болотных огней ты решил практиковать свои новые познания на мне? Я вообще не человек, если ты не забыл.

— Ты им была, — ответил он с почти настораживающей серьёзностью. — И ты единственная условно человеческая тварь, на которую мне не наплевать.

Ого.

Ну, честно говоря, по его меркам это почти что, не побоюсь этого слова, признание в любви. И он понимает, что я это понимаю. Рассчитывает, что при такой постановке вопроса я не смогу его послать? Ну такое…

Смочь-то смогу, но захочу ли?

Всё же, как ни крути, а я его тоже… Кхм.

Он тоже — одна из очень краткого, всего о трёх пунктах, списка тварей, человеческих или нет, на которых мне не плевать.

Интересно, все ли условно бессмертные рано или поздно доживают до возраста, когда их личные демоны становятся самыми близкими на свете существами, или только мне так повезло?

— Хорошо, — вздохнула я, сдаваясь, и откинулась на подушки. — Да, я не в порядке.

— Я могу кого-то убить, чтобы тебе стало лучше? — уточнил демон деловито.

Я закатила глаза.

— Серьёзно? Мой принц, мы знакомы столько столетий! Ты до сих пор веришь, что я не способна убить любого, кого пожелаю, самостоятельно? Когда это роль беспомощной девы была моим амплуа?

Он пожал плечами.

— С тобой стало сложно после семнадцатого века, когда ты прониклась всеми этими дурацкими веяниями ренессансного гуманизма. Все бредни насчёт того, что всякая жизнь священна… Напомни, почему я не сожрал того, кто придумал эти глупости?

— Все мы имеем право на странности, — ухмыльнулась я. — Но поверь, сейчас я не лгу: проблему не решить, просто кого-то прикончив.

— Не бывает таких проблем. Бывает сложно понять, кого именно надо прикончить для решения.

Демоны и их логика…

— Может, ты и прав, но я пока что хочу жить.

— Подразумеваешь, что источник проблемы — ты сама?

Ну, по крайней мере, он не притворяется идиотом.

— А кто ж ещё?.. Забудь всякие глупости о расправах над жестокими врагами. Нет каких-то там таинственных недоброжелателей или непреодолимых проблем, нет глубокого отчаяния или абсолютной безнадёжности. Просто я… не хочу видеть людей.

— Люди мерзкие, — с готовностью согласился демон.

Я вздохнула.

— Всё не настолько просто, мы оба знаем. Люди — это люди. Они мерзки и они же прекрасны. Про них нельзя сказать одно, не сказав другого. И многое зависит от того, что именно мы готовы замечать для начала: мерзость или красоту… Собственно, проблема в том, что прямо сейчас я вижу только мерзость.

— И что в этом такого проблемного? Я тоже всегда вижу только мерзость!

“Врёшь, дорогой, — подумала я. — А то я не знаю, как ты трясёшься над по-настоящему талантливыми колдунами. И как бесишься из-за того, как их в этом дурацком мире осталось мало.”

Но есть вещи, которые не должны быть сказаны вслух, хотя бы во имя сохранения достоинства присутствующих. Отделять улиток от их раковин — сомнительная идея.

Особенно если речь идёт о очень ядовитых и зубастых улитках.

Или о тех улитках, что тебе дороги.

В данном случае это, определённо, было два в одном.

— Ты же демон, — заметила я. — Для тебя это вполне нормально. А вот для меня… Видеть в людях только мерзкое — это слабость. Худшая из возможных, если ты спросишь моё мнение. Уж в моём-то почтенном возрасте нет смысла врать самой себе на этот счёт! И, если уж на то пошло, выливать такое отношение в мир — вклад в коэффициент всеобщей мерзости. Не пристало существу с моими способностями рисковать такими вещами. Я уже была хтоническим злом, если что; больше не хочется. Пересижу дома. На этот раз, знаешь ли, всё совсем не так плохо, как было в прошлом веке. Пары-тройки лет должно хватить.