И она приехала. Когда она вошла в редакцию и взглянула на меня, я понял, что не женюсь на Алине. Вот не женюсь и всё. Я женюсь на Анастасии Васильевне Радужной. И Бог с ним с портретом, не в портрете счастье.

Я смотрел, как Настя читала статью и хмурилась.

«Не понравилась», – с тоской подумал я. – «Как же ей понравлюсь я, если она даже мою работу не одобряет».

Анастасия подняла на меня взгляд серо-зелёных глаз:

– Мне по большому счёту понравилась статья… Только зачем вы упомянули про недавнюю реставрацию? Девушку-реставратора полиция проверила в первую очередь, а вы как будто намекаете… Нехорошо так, она клиентов потеряет, репутацию, а девушка хорошая, и художник вроде бы неплохой.

– Но я даже не называю её имени в статье! – попробовал возмутиться я. – И я не намекаю, просто пишу о том, что возможно…

– Мир искусства в нашем городе узок. Кто-нибудь да догадается. Уберите абзац о реставрации. Я рассказывала некоторым своим знакомым о легенде, возможно, они рассказал кому-то ещё, а те, в свою очередь, ещё кому-то. Возможно, я сама упоминала о том, что после реставрации портрет находится на даче, точно я не скажу. История дошла до преступника, а он решил, что картина имеет ценность как произведение искусства. Реставратор тут совершенно не при чём.

– Как вам будет угодно, – сухо сказал я. – Но я бы не стал сбрасывать её со счетов. Ведь картина всё-таки является старинной, возможно в этом её ценность, а об этом могла проговориться и она. Невольно навести преступников. Что она сказала полиции? Она точно ни с кем не говорила о вашей картине?

Анастасия отрицательно покрутила головой.

– А можно мне пообщаться с ней? Меня ваша детективная история очень заинтересовала.

– Не знаю. Мне кажется, вы попусту потратите время. Да и перед Надеждой мне неудобно, правда.

– А как вы нашли эту вашу Надежду? Объявление в интернете или знакомые посоветовали? Как вообще находят таких людей?

– Надежда и есть моя знакомая. А девушку-реставратора зовут Анна.

– То есть ваша знакомая Надежда присоветовала вам эту Анну. Близкая знакомая? Подруга? Она знала вашу семейную легенду? Она знала, кто изображён на портрете? Кто его рисовал?

– Так много вопросов. Вы раньше в полиции не работали? Или все журналисты такие дотошные? И почему вы мне раньше их не задавали… ну в прошлый раз? Почему вам сейчас стало интересно? Ой, – смутилась вдруг Настя. – Дурной пример заразителен.

– Знаете, я как-то растерялась в прошлый раз. Во-первых, когда к вам шёл, думал, что речь пойдёт о цветах, как вы помните… Потом я полночи о вашей истории думал, вот и пришли вопросы. История-то и в самом деле занимательная. А вы когда-нибудь оценивали этот портрет?

– Нет. Мне и в голову не приходило, я думала, что он ценен только для нашей семьи. Из-за легенды. Да и то, я вам уже говорила, я не верю в неё. Ну не может портрет приносить счастье или несчастье. Мне он дорог, как память. Стыдно, что я его не уберегла. А во-вторых?

– Что во–вторых? – не понял я.

– Вы сказали, «во-первых, когда я к вам шёл, думал, что речь пойдёт о цветах…» А во-вторых, вы не закончили предложение…

– А… – махнул я рукой. Не говорить же ей, что я, увидев её, соображать толком перестал. – Соврать, наверное, хотел, поэтому не помню.

– Моя бабушка так говорила, – улыбнулась Настя. – Но про Анну вы всё-таки не пишите.

– А вы ответите на мои вопросы. Так сказать, не для прессы, в частном порядке.

– Хорошо, – кивнула Анастасия Радужная. – Только… – она оглянулась вокруг себя. К нашему разговору уже начали прислушиваться мои любопытные коллеги. – Может быть, встретимся чуть позже… на нейтральной территории, в кафе, например, у вас ведь есть перерыв на обед?