Он вручил мне серую тетрадь и сказал:

– Держи. Возвратишь, когда прочтёшь.

Мимо нас пролетела стрекоза, играя своими прозрачными крыльями, я проследила за её полётом. Бертран всё ещё жевал соломинку, затем вдруг выплюнул её, посмотрел в небо, где появились белые облака.

– Что ты там увидел?

– Знаешь, Сесилия похожа на эти облака.

Я пожала плечами:

– Возможно, ты прав.

– Как ты думаешь, Лили, это смерть господина Бовье подтолкнула её уйти в монастырь?

– Скорее всего, да, – сказала я.

Бертран достал из кармана своего пиджака лист бумаги, сложенный вчетверо, развернул его. Это был портрет Сесилии в соломенной шляпке среди ромашкового поля. Я узнала непосредственную улыбку с ямочками на розовых щеках, смотрящие вдаль, несколько задумчивые карие глаза, окружённые густыми зарослями ресниц.

– Здорово! Это ты сам нарисовал? – спросила я, наблюдая за реакцией Бертрана.

Он кивнул.

– Тебе правда нравится?

– Правда.

– Если ты её увидишь, передай ей.

– А ты?

– Вряд ли меня допустят в женский монастырь.

Я заглянула в его ребяческие зелёные глаза.

– Ты надеешься вернуть её?

– Если она не вернётся, то я тоже уйду в монастырь.

– А как же твоя матушка и младшие сёстры? Ведь ты – единственный человек, который может принести им счастье и поддержку в будущем.

Бертран выдавил из себя улыбку:

– Они смогут позаботиться о себе, Лили. Я поддержу их в трудную минуту.

Там, за лужайкой сгущались тучи для очередного проливного дождя, а здесь всё ещё светило Солнце….

…

…В комнате Сесилии тихо, спокойно, мирно тикают часы. На столе в красивой рамке стоит фотография моей сестры в белом платье с букетом роз. Она улыбается, и длинные тени от ресниц падают ей на щёки. Здесь же на столе я нашла томик Библии, заложенный на одной странице. Я прочла:

«И не бойтесь убивающих тело,

Души же не могущих убить;

А бойтесь более того,

Кто может и душу, и тело

Погубить в геенне.

Итак всякого, кто исповедает Меня

Пред людьми,

Того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным;

А кто отречётся от Меня пред людьми,

Отрекусь от того и Я

Пред Отцем Небесным.

И враги человеку – домашние его.

Кто любит отца или мать более,

Нежели Меня, не достоин Меня».

Оглядываюсь. Как давно я здесь не была! В последний раз мы вдвоём играли в салки без моей старшей сестры, так как Роза всегда смотрела на наши занятия снисходительно с позиции взрослого зрелого человека. Но мы были детьми, по крайней мере, тогда. На полке чуть выше книг находятся часы в виде двух ангелов, держащих облако. Я нашла, что лицо одного из ангелов чем-то напоминает лицо Сесилии. Когда-то здесь же стоял горшок с настурциями, но затем его унесли в детскую к Берте, чтобы она всегда благоухала свежестью.

Иногда мы собирались в этой комнате, а Августина – наша горничная придумывала страшные истории про ходячих мертвецов или читала сказки Андерсена, которые мы очень любили. Я представляла себе героев этих сказок, их жизнь, обычаи, характеры и интересы. Я видела себя в замке Снежной Королевы и чувствовала то, что, возможно, чувствовала Герда, когда Кай предал её. Я ощущала себя такой же крохотной, как дюймовочка, когда окружающая жизнь казалась ей такой непонятной, такой большой и опасной.

Где же то ушедшее время? Неужели детство постепенно и незаметно уходит от нас? Мне стало вдруг очень грустно, так грустно, что слёзы полились из моих глаз, и на этот раз я не сдерживала их. Вспомнив слова Августины, сказанные ею за праздничным столом, я начала машинально переставлять книги, ища то, что мне нужно. Книги стояли в идеальном порядке, как любила Сесилия по размеру и по тематике. Они были гладкими в глянцевом переплёте, от некоторых из них пахло типографской краской. Сесилия обожала книги и всё, что было связано с ними, так как являлась натурой тонкой, загадочной и не всегда доступной для обывателей. Мне казалось, она смотрела на книги, как на живые существа, которые могли поддержать её в трудные минуты борьбы и сомнений, и в этом я была похожа на неё. Только в этом, потому что в отличие от меня Сесилия была красивой, а я – рыжеволосой веснушчатой дурнушкой. Я помню, как Сесилия крутилась перед зеркалом, примеряя на себя наряды Розы, естественно это происходило, когда наша старшая сестры была в длительных поездках по Европе. Бархатные кофточки, атласные ленты, длинные платья с кружевами – всё было ей к лицу в отличии от меня. Мне шёл только зелёный цвет.