Купальник так плотно облеплял ее, что я еле его сорвал. Кажется, треснули нитки, а, может, мне это почудилось. Скорее всего. Я не слышал ничего, кроме ее тяжелого дыхания. Даже своего не слышал – так она меня поглотила.

Дашины руки уже были под моей футболкой. Я поспешил стянуть ее, чтобы не мешалась. Не глядя, бросил ее на пол, и вернулся к рукам Даши. Они скользили по моей груди, нежные, мягкие с незамысловатыми крупными татуировками от запястий до плеч…

Что?

Я резко вскинул голову. Пряча лицо, она перекинула свои волосы за спину, и они ссыпались с другого плеча, касаясь моих ног. Затем она попятилась на коленках так, чтобы нависать лицом над моим ремнем. Она занялась им, и ее движения были рваными, нетерпеливыми.

У Даши нет татуировок. Ее тело чистое, как первый снег. И волосы у нее короткие.

Перебирая пятками по простыням, чтобы подтянуть к себе ноги, я подался назад, и больно стукнулся затылком о спинку кровати. Я зашипел от боли.

Она вскинула голову.

На меня уставились два перепуганных глаза. Карих глаза.

Конечно, это была Даша. Какой ужас, на миг мне почудилось, что… О нет, не может быть.

– Все в порядке?

Это была Даша. Ее голос, ее повадки, ее сводящий с ума запах тела.

Я недолго пялился на нее, силясь осознать, что сейчас произошло. Так ни к чему и не придя, я решил, что озадачусь этим попозже. Чего я, конечно, не сделал.

– Да, – сказал я. – Продолжай. – И помог ей расстегнуть ремень.

Это было так приятно, и так давно. А еще и правда в последний раз.

Теперь же я ехал в темени августовского вечера, желая как можно скорее попасть домой. Глаза слипались. Кажется, я уже и пяти часов в сутках не спал. Днем отдыхать не давала работа, ночью – Лиза. А во время ночных смен все было наоборот. Ночью работа, а днем Лиза. Кажется, лишь их в своей жизни я любил по-настоящему.

Правда, жить с Лизой оказалось гораздо хуже, чем я думал. Она никогда не убиралась и почти не готовила. Я, конечно, не вешал на нее все это. Все-таки я прожил сам с собой не так мало – понимал, сколько времени и сил стоит за бытовыми делами. Честно говоря, я думал, что мы разделим обязанности. Но пока что у нас не получалось. Мы оба уставали на работе. Лиза особенно сильно. Она ведь не привыкла к таким нагрузкам. Так что я пока не утруждал ее уборкой, делал все сам. Мы почти не готовили. Если не успевали поесть в «Эмпирее», заказывали еду на дом. Не понимаю, как я раньше успевал работать, убираться, и сам себе готовить? Сейчас мне казалось, что в сутках стало по двенадцать часов.

Но, конечно, выгонять Лизу я не собирался. Мы в ответе за тех, кого приручили. Я ведь сам предложил со мной жить. Ужас охватывал меня, едва я вспоминал тот наш разговор в ресторане.

Разумеется, я знал, что бывают плохие семьи. Но я никогда не думал, что у настолько прекрасного человека могут быть настолько ужасные родственники. Лизу нужно было спасать, вытаскивать из того гадюшника. Я ведь был у нее дома. Чистота – единственное, что отличало его от свалки. Подранные обои, запах старости и плесени, скрип окон, даже когда сквозняка нет. К тому же жарко, и кондиционер не включишь, потому что его просто нет.

Я ее спас. И она меня благодарила. Почти каждую ночь.

Рано или поздно мы бы все равно съехались. Раньше пройдем этап притирок, раньше все станет хорошо.

Это был последний вечер, когда я так думал. Гордился собой, что выручил девочку, любил ее… Да, я правда успел ее полюбить. И успел сказать об этом так много раз, что уже как будто с перебором. Правда, ответила Лиза лишь на последний раз. Она тоже меня любила.

Я еще не въехал на парковку, как услышал, что меня кто-то окликает. Окна были закрыты, да и музыка играла. Не мог я услышать свое имя – наверняка мне просто почудилось.