Ненависть матери я осознала в 6 лет, так что ее слова не были шокирующими для меня, а историю я знала из воспоминаний 16-ой императрицы Карин. Позднее, во дворце, я обнаружила ее дневник, в котором она описывала свои отношения со старшей сестрой, рожденной на 8 лет раньше, оставшейся в семье, а также утверждала, что помнила короткую жизнь почившей сестры. Я сомневалась в ее словах, ведь погибшая не носила в себе Благословение, хотя жизнь преподносит порой доказательства своей экстраординарности.

Принцессы всегда рождались с волосами схожими с отцовскими и не могли сесть на трон. Они становились женами князей, герцогов или прочих хозяев значимых земель и владений, но моя дочь вызвала активные споры. Ее достали из меня с трудом, давя на живот, так как я была слишком худа и слаба, роды проходили тяжело. Когда ее голова показалась мне в свете свечей, я подумала, что разум играет со мной злую шутку. Рыжая. Принцесса была рыжей. Месяцами я думала, что волос потемнеет, годами допытывала ее, нет ли в голове ее не принадлежащих ей воспоминаний. Но Эмили ничего не помнила. Первая принцесса, получившая имя, носящее историю, – Эмили Аннабель Мария де Рутил фон Халькопирит.

Длинный титул, длинное имя – все не сравнимо с тем, что изначально Аннабелью звалась мать Морин. Женщина, ниспославшая миру провидицу и спасительницу, но забытая в истории, словно была она второстепенным героем. Она умерла в тот же день, в какой Морин объявила себя божеством, словно выполнила свое предназначение по рождению и обереганию юной спасительницы, а может должна была унести некий секрет в могилу.

– Ваше Величество? – вытянул меня из раздумий голос принцессы.

Я вздохнула. Лето наконец пришло даже на злой север, уводя от нас снег и напоминая, что земля и деревья еще могут покрываться зеленью, а значит – пора отправляться в путь. Последние месяцы выдались тяжелыми из-за работы, которая не могла сравниться с прежними моими заботами об устройстве двора и заботе о детских домах и столичной больнице. Вымотанная, я слишком часто начала обращать взор к окну, любуясь сменившимся пейзажем.

– Как ты знаешь, я отправлюсь на осмотр земель, твои братья поедут в эрцгерцогство Пейнит и графство Риован для тренировок, а ты останешься во дворце и будешь учиться. Есть какие-то пожелания для твоего расписания?

– Хочу учителя, который обучит меня быть главой дома, – выпалила радостно дочь, словно только и ждала моего вопроса.

– Прости что?

– У герцогства Оттон уже 2 года временный правитель, я хочу занять его место.

Герцог Виктор Оттон звался призраком войны. Он участвовал в каждой военной компании, на балах появлялся с новыми шрамами, потом без глаза, следом без руки, пока и вовсе вместо него не пришло известие о смерти. Неженатый, он не обзавелся наследниками, так что один из его вассалов занял его место, но это стало лишь временное решение.

– Ты принцесса, должна выйти замуж за влиятельного человека, а не пытаться стать главой рода. Если так желаешь править, то станешь княжной.

– Но я не хочу в княжество, оно слишком отлично от прочей империи, разве вы не знаете? Они даже нашу Богиню приняли лишь ради помощи в подавлении восстания! – голос ее был спокоен, но нервозность выдавало топтание на месте.

– И что ты хочешь? Главой рода может стать женщина только в случае отсутствия прочих наследников или вдовства. Или может мне изменить ради тебя правила?

– Да! Вы ведь дочь Богини, так почему не можете? И разве Морин не это нам завещала? Жизнь дающие во главе.

Я вздохнула. Не дочь я Богини, а лишь человек у власти, позиция которого все еще остается шаткой. Одобрить подобное назначение без сената было не проблемой, однако возмущения, которые последуют за ним удерживали меня от необдуманных действий. И основной дилеммой было не желание ребенка правителя занять пост главы рода, а то, что этот ребенок носит платья.