Пальцы мои околели.

Но уже вскоре кровь в моих жилах кипела.

Заседание проходило вполне себе гладко до определенного момента. Сенат соглашался со мной, предоставлял документы и хвалился проделанной работой, однако за время моего отсутствия они пришли к единому решению, ставшему для них выходом – женить меня на ублюдке императорской семьи. Этим замшелым кретинам настолько тошнотворна была идея женщины у власти, что омерзительный брак казался им лучшим вариантом. Страх, порожденный нежеланием терять укоренившуюся за ними власть, вынудил их подсунуть мне сводного брата моего мужа, надеясь управлять мной через него. Грязные выродки были готовы пробраться в мою постель, наградить моего любовника своим голосом, ведь неразумная женщина не способна распознать стоящие идеи собственных подчиненных, но готова поверить всему, что выскажет согревающий её по ночам мальчишка.

Может быть я так же больна, как они, ведь подавить желание схватиться за меч и перерубить их было крайне сложно. Благо, что лицо мне удалось сохранить спокойным.

– После заседания отправьтесь в храм, господа. Вам стоит просить наставления от Богини, дабы та указала вам путь, идя по которому вы не осмелитесь говорить столь грязные идеи собственной императрице.

Давно я не ощущала подобную злость.

– Что ж, хотя бы не все из членов сената были согласны с этой идеей, – неловко заметил Теодор, когда мы остались одни в кабинете.

– Эта поддержка дорого мне обошлась.

Готовясь к кончине императора, я обратилась за помощью к самым верным вассалам, надеясь на сохранение доверительных отношений, но этого оказалось мало. Надеясь заручиться большим количеством союзников, я воспользовалась и подкупом, и угрозами, и прощением прошлых преступлений.

– Рано или поздно они сдадутся.

– Либо посчитают, что меня проще убить, – я потерла лоб рукой, чувствуя головную боль, – проследи, чтобы никто не имел возможности встретиться с кронпринцем без моего ведома. Все письма проверять, следить за его компаньоном и наставником.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – камергер поклонился, – вы хотите отдохнуть или сразу направитесь на ужин?

– Ужин. Но сначала нужно переодеться.

Дориан часто переносил совместные ужины после заседаний, на которых обсуждались тяжелые темы. Говорил, что ему проще одному сбросить оставшееся после них напряжение, а к семье прийти спокойным и радостным мужем и отцом, так что я старалась следовать его примеру.

Но увидев Адама, я ощутила, как земля ушла из-под ног. Мне снова 9 и 12-летний Дориан смотрит на меня своими пронзительными карими глазами. Руки сами коснулись его щек, большой палец скользнул по ряду из трех родинок на левой скуле – как у отца. Радость и тоска ныли в унисон в груди, когда сын прижался ко мне в объятьях.

– Пусть Морин вечно хранит вас, матушка, – нежный голос коснулся моего слуха, – я так рад видеть вас.

– Моя радость, – я отодвинула мальчика, дабы взглянуть на него еще раз, – ты так быстро растешь.

– Мама! – едва дождавшийся своей очереди младший сын прижался к моему боку. – Вы здоровы? Мне столько хочется вам рассказать!

Зеленые глаза искрились, круглые щечки были румяными, как и всегда, когда он здоров и весел. Его черные волосы, как у отца и брата, стали короче и все так же смешно торчали на макушке.

– Тогда нам и ждать нечего, давайте садиться за стол.

За трапезой и обыденным разговором, в которым все старательно не упоминали императора, я любовалась своим отпрысками с легкой грустью. Не помнить месяц для меня совсем не страшно, но в отношении детей это был достаточный срок. Эмили уже 16, так что скоро должна состояться ее помолвка с князем, Адам скоро отметит 14-ый день рождения, но уже через пару-тройку лет представители знати начнут давить на него из-за ребенка, а Генри 12-ть, но его учителя в академии уже пророчат ему успехи на политическом поприще. Время так скоротечно в этом юном возрасте, что вернувшиеся с летних поездок дети, кажутся изменившимися до неузнаваемости настолько, что сводит сердце.