Я слушала хирурга о его состоянии, глотая слезы, которые не шли из глаз, а комком скатывались сразу в горло, потому что за дверью кабинета сидел мой папа. Как большой беспомощный ребенок, с ввалившимися глазами, ждал решения врача и меня. Когда я вышла, он внимательно изучал мое лицо, сделав для него его спокойным и равнодушным, я врала. Говорила ему, что врач меня отругал, «такую ерунду, как геморрой», мы не хотели лечить вовремя. Я пыталась лечить папу по схеме одного немца, который с таким диагнозом жил уже двадцать лет, нужно было пить сулему, чагу, нафталин, фракцию, нам показалось, что этот бредовый рецепт даже помог ему, и вместо двух недель, обещанных врачом, он прожил еще полгода, но фракцию папа пить отказался, стал сдавать и покинул этот мир абсолютно замученным болезнью и страданиями. Мне было жаль отца, который много пережил в своей непростой жизни, он был вечно виноватым перед мамой, даже в смерти сына, потому что, не остановил его, разрешил поехать в райцентр.

После поминок я задала ей вопрос: «Мама, ты считаешь папу идеальным мужем?» «Да, твой отец был очень хорошим мужем!» – тихо сказала она. «Жаль, что он никогда не слышал этого,» – подумала я.

После похорон, нужно было решить вопрос с домом, с мамой, для этого семейный совет из близких родственников и друзей семьи собрался в большой комнате. Дядя Ахметжан, мамин двоюродный брат, начал с меня: «Дана, тебе нужно решить вопрос с мамой. Где она будет жить?» У мамы, из-за тяжелой болезни, правая рука висела «плетью» и не работала, многое по дому раньше делалось отцом. Оставаться одна она не могла, я предложила ей переехать к нам в Беловку.

Мама категорично заявила: «Нет, никуда не поеду из своего дома, вы должны приехать в «Красный Чабан». Раньше я никогда не противоречила своей маме, но тут решать нужно было не за себя и за нее, а за своих детей: «Мама, извини, но сюда переезжать мы не будем, я предлагаю тебе жить с нами. Беловка, все-таки, находится рядом с областным центром, а Чабан в 400 километрах от него. Сейчас я буду ориентироваться на своих детей, завтра им предстоит учиться в Оренбурге, а отсюда добираться очень сложно. Хватит того, что я когда-то, во время учебы, приезжала домой только четыре раза в год.» «Тебе не жалко бросать свой родной дом, село? Ты обязана вернуться в «Красный Чабан», это твоя Родина!» – продолжала убеждать мама. Я не хотела с ней спорить и переключилась на тетю, мамину сестру: «Тетя Марьям, а ты не хочешь вернуться в родную деревню? Могла бы ты с мамой здесь поселиться». Раньше она жила в Чабане. Тетя Марьям замахала руками: «Ой, даже не собираюсь. Рая, мне, кажется, тебе нужно ехать к Дане». «Апа (сестра), послушайте моего совета, не нужно заставлять детей ломать свою жизнь, им нужно идти вперед, а Вы их тащите назад. Дана говорит правильно, ты должна подумать о ней и о внуках.» – сказал дядя Ахметжан, к чьему мнению она прислушивалась.

Согласившись с родственниками, мама стала обреченно готовиться к переезду. За короткий срок я собрала и упаковала ее вещи, оформила сделку с совхозом «Обмен дома на зерно». Сдала полученное от совхоза, зерно на элеватор без денег, открыла там счет, куда должны были перевести деньги, когда они будут в кассе элеватора. Сделав все эти дела, мы погрузили в машину, оставшийся после тщательной сортировки, нехитрый скарб мамы и повезли его за много километров от дома. Мама стала привыкать, частенько, с грустью, вспоминала вслух школу, коллег, односельчан. Однако, будучи коммуникабельным человеком она знакомилась с нашими соседями и начала общаться с бабушками села.