... и дольше жизни длится... Маруся Новка
1. Глава без номера, вне времени и пространства
Эта пещера была в теле горы всегда.
Со времен сотворения Мира.
Вход в неё был закрыт от глаз любопытного постороннего наблюдателя зарослями лещины и дикой оливы. Только тому, кто посвящен и удостоен, разрешено войти.
Войти, чтобы делать свою работу.
Смеясь и словно порхая над землей, ко входу в пещеру бежали три девушки. Три прекрасных юных девы, так похожих, что глядя на них, ни у кого не возникло бы сомнения - перед ним сестры.
Держась за руки и радуясь наступлению нового дня, они легким движением рук развели спутанные ветви и лозы и вошли в пещеру.
Не было ни единого источника света - ни трещины, ни проема, позволяющего проникнуть в пещеру хотя бы одному лучу солнца, но, казалось, сами стены и свод источают мягкое жемчужное сияние.
Мало кому удавалось увидеть Мойр.
О них, об их работе, их характерах, их внешности ходили разнообразные слухи.
Владычица Олимпа, гордячка Гера, говорила желающим слушать, что Мойры дряхлые старухи. Тупые и безмозглые, только и способные, что следовать указанному плану, слепо исполняющие свои обязанности.
Ну а как же иначе? Кто мог быть умнее, проницательнее, дальновиднее самой Геры? Жены Зевса. И потом, Гера ненавидела Фемиду, которая родила своих дочерей, Мойр, от её мужа, Зевса. Тупая злоба, ненависть к сопернице, которую, пусть и ненадолго, возлюбил полигамный Зевс, не давала Богине быть объективной.
Красавица Афродита вторила подруге, добавляя от себя, что Мойры страшные и уродливые.
Ведь если и имел право кто-то, кроме Геры, конечно, возлечь на ложе с Зевсом – то только она, самая прекрасная из Богинь. И никто не сомневался в её словах. Ведь кому еще судить о молодости и привлекательности, как не Богине Красоты и Любви.
Но все это были пустые наговоры, которым внимали с открытыми ртами младшие боги и полубоги. Мойр никто никогда не видел, но как было не поверить словам владычиц Олимпа.
На самом деле Мойры были молоды и прекрасны. Разве могут быть иными Богини?
Старшая из сестер, Лахесис, с волосами цвета воронова крыла, ниспадающими упругими локонами почти достигающими земли, с глазами цвета озёрного омута, была ответственной за предназначение человека. За то, каким этот человек сможет стать, если реализует свой потенциал. В её руках всегда была корзинка с конусами, на которые и будет наматываться нить Жизни.
Средняя, с волосами цвета спелой пшеницы, иногда отливающими рыжиной, заплетенными в две тугие косы, зеленоглазая и пышногрудая Клото, плела нить судьбы. Наблюдала, чтобы нить ровным рядом ложилась на конус, чтобы не завязывались ненужные, режущие глаз, узлы. Веретено, привязанное к поясу, было её атрибутом.
Младшая, всегда печальная и задумчивая Атропос, укладывала свои длинные белокурые волосы венком вокруг головы, и смотрела на мир печальными бледно-голубыми глазами. Ведь ей было поручено обрезать ножницами, с которыми она никогда не расставалась, нить человеческой судьбы.
***
Оставляя на ветвях олив клочки хитонов, царапая изнеженные ручки и ножки в зарослях лещины, в гору, к входу в пещеру Мойр карабкались две женщины.
Две Богини.
Гера, упрямо сжавшая губы, не отвлекалась на разговоры, продолжая нелегкий путь, к одной ей ведомой цели.
Афродита, недовольно бурча и хныкая, плелась за подругой.
- Ну и зачем мы идем к этим Мойрам? Что ты задумала?
- Не хнычь! – Гера все так же продолжала тащить за руку еле переставляющую ноги подругу:
- Хочу показать этой выскочке, Фемиде, кто на Олимпе главный! Ишь ты, чего удумала! Расхвасталась Зевсу, какие умные и красивые у них дочери! Как хорошо справляются со своей работой! Вот мы сейчас им репутацию и подпортим!
Афродита с радостью подержала подругу:
- Я вообще не понимаю, что Зевс нашел в этой зазнайке-заучке Фемиде? Вечно кичится своей беспристрастностью и неподкупностью. А у самой – ни рожи, ни кожи! Наверное, и в постели повязку с глаз не снимает, - Афродита хихикнула, довольная своей шуткой.
Гера, не обращая внимания на слова подруги, устав от длительного подъема, отвела рукой ветви, загораживающие вход в пещеру:
- Пришли. Не болтай ничего, а то еще услышат Мойры, объясняй им потом, какого Аида мы в их пещеру приперли.
Афродита только кивнула в ответ.
Три Мойры, три сестры, были заняты работой.
Каждая - своей.
Где-то, в одной из стран, шла ожесточенная война, и белокурая Атропос только и успевала чикать ножницами, обрезая нить отмеренной человеку судьбы.
В другой стране неожиданно произошел демографический всплеск. Души людей стремились в земной Мир, и Лахесис только и успевала доставать из корзинки конусы, нащупывать в сгустках кончик нити Судьбы, делать пару витков, и передавать конусы, ставшие веретенами, средней сестре, Клото.
Клото поправляла нить. Придавала веретенам нужную скорость, смотрела, ровно ли ложиться нить. Первые витки, как правило, всегда были ровными, редко чья Судьба начинала петлить и завязываться узлами сразу после рождения.
Но в пространстве снова появлялся сгусток материи, и сестры начинали все поновой.
Увидев, что Мойры заняты работой, что находятся они в разных концах пещеры, Гера, довольно усмехнувшись, увлекла подругу в противоположном направлении.
- Куда мы, все-таки, идем, - недовольно прошептала Афродита.
- Сейчас-сейчас. Все сама увидишь и поймешь, - наконец-то Гера добралась до нужного места:
- Сейчас мы им работку и подпортим! Ишь ты, проницательные какие! Все-то они знают, все предвидят, все могут! Посмотрим-посмотрим.
Веретена, мягко покачиваясь в пространстве, все тянули и тянули из сгустков нити.
Афродита коснулась пальцами одного. Коснулась мягко, так, чтобы не замедлить, или не остановить.
- Смотри, какой конус! Белый, твердый, высокий! – Афродита хихикнула, добавила, совершено не заботясь, как на это прореагирует её подруга: - Совсем, как член у нашего Зевса.
Лицо Геры перекосилось от злобы и ревности.
Она знала, что её полигамный любвеобильный муженек частенько наведывает Афродиту.
Да если бы только её одну!
Нет, Зевсу нравились все женщины и все Богини.
Каждую он спешил осчастливить своей лаской и вниманием.
Очень часто, после таких свиданий, рождались дети. Боги, полубоги, Герои и прочие-прочие. Всех перечислять – дня не хватит.
Гера ревновала мужа. Ревновала дико и яростно.
Не имея возможности (да и желания, если честно) мстить Зевсу, она вовсю отыгрывалась на его пассиях, делая тем то крупные, то мелкие пакости, изгоняя с Олимпа, если ей это было под силу.
Афродите мстить - себе дороже. Богиня была одного с нею ранга, так что, в случае, если бы заподозрила, из-за чьих происков начали вдруг выпадать её роскошные волосы, могла сделать какую-нибудь гадость в ответ.
Или нажаловаться Зевсу, что было бы еще хуже.
Афродиту Зевс выделял их общей шеренги любовниц, так что Гере пришлось смириться с существованием этой «штатной шлюхи» и даже с нею подружиться.
- Что уставилась? Это не то, что нам нужно. Дальше идем, - Гера дернула подругу за край хитона. Афродита, улыбаясь своим воспоминаниям о прошлой ночи, проведенной в объятиях Зевса, потянулась, как сытая кошка:
- Идем- идем, я что – разве против? – и поспешила вслед за подругой.
Наконец-то Гера остановилась у одного из веретен. Усмехнулась, глядя на него.
Остановилась рядом и Афродита. Уставилась на веретено, приоткрыв рот от удивления:
- И что такого в этом убогом ошмётке камыша? – смотрела на веретено Афродита: - Что ты нашла в этой тоненькой шершавой ниточке? Она и без нашей помощи вот-вот оборвется!
- То-то и оно, то-то и оно, - Гера довольно потирала руки: - Нить должна вот- вот оборваться, а мы ей этого не позволим!
- Да зачем нам это?
- Как зачем? Мойры считают себя самыми умными. Теми, кто никогда не ошибается. Фемида восхваляет своих дочерей. Того и гляди – Зевс начнет ими гордиться, к себе приблизит. А оно нам надо?
Афродита отрицательно покачала головой. Кого-кого, а приближенных и так хватает. Даже с избытком. Зачем им новые?
Поняв, что подруга все уразумела и сделала правильные выводы, Гера подошла к веретену:
- Вот сейчас мы эту ниточку и укрепим! Сделаем её прочнее. Не дадим оборваться вопреки предсказаниям Мойр и посмотрим – что из этого получится, - хихикнула Гера:
- Одарю-ка я эту человечку умом! Вот будут Мойры удивлены, заметив, что нить не только не оборвалась, а стала крепче! – Гера легонько сжала в пальцах нить чьей-то Судьбы, что-то прошептала, отвернув лицо в сторону (нечего тут всяким слушать, о чем она говорит). Из пальцев Богини нить выходила прочной, и более толстой. Гера осталась довольна своей работой. Обернулась к подруге:
- Ну что, идем?
Афродита продолжала стоять у веретена.
Как же так? Гера одарила человечку, облагодетельствовала, можно так сказать, показала, что она лучше всех на Олимпе? Ну уж нет! Не бывать этому! Афродита взяла в пальцы уже прочную нить, легонько сжала:
- Держи смертная и от меня подарочек! Будешь ты красавицей! Не такой, конечно, как я, но сердца мужские покорять сумеешь!
Нить, пропущенная сквозь пальцы Афродиты, стала шелковистой, заискрилась жемчужным блеском.
Гера вовсе не рассчитывала, что подруга тоже захочет принять участие в её задумке, да и незачем это было. Но дело сделано, что уж теперь кулаками махать? Гера потянула подругу к выходу из пещеры:
