Двое солдат пытались освободить эту обесформленную массу от верёвок. Анри был потрясён, глядя на кровавое месиво, ещё недавно бывшее живым человеком. Даже в своей безмерной неприязни к морским разбойникам с комиссией и без, он не приемлил жестокости. Анри объявил войну пиратству не ради мести, а торжества справедливости. Но можно ли самосуд считать справедливостью? Мысли неслись, словно необузданные кони, разрывая душу: «Этот негодяй наверняка заслужил такую смерть. Может, это гнев божий настиг его руками толпы?», – нашёптывала одна часть его «я», пока солдаты высвобождали от пут изуродованное народным гневом тело. Однако другая часть возмущалась, считая случившееся беззаконием и желала видеть виновных перед судом. «Кто я такой, чтобы оспаривать волю Господа и сомневаться в правильности Его действий?», – взывала набожность к благоразумию. Но как бы Анри не пытался убедить себя в том, что жизнь каждого человека в руках Всевышнего, и только Он может решить, когда и как забрать её, ему не удавалось заглушить мысль о неправильности произошедшего. Его внутреннее чувство справедливости, сделавшее его уважаемым даже врагами, билось в душе, как пойманная птица, и рвалось наружу.

Когда спустя час Анри входил в резиденцию губернатора, он уже знал, что произошло. Та самая молодая женщина, замызганная кровью, немного успокоившись, рассказала, что, проходя мимо колонны пленных, узнала одного из флибустьеров. По её словам, этот подонок участвовал в набеге на небольшое испанское поселение Нуэво-Каньяда-де-Ломопардо, находившееся к юго-западу от Пуэрто-Кабальос. Ана Паэс Паломино, которая тогда чудом выжила, запомнила этого негодяя на всю жизнь. В тот злосчастный день она отправилась в пальмовую рощу за кокосами. Будучи беременной, Ана утомилась и, присев отдохнуть в тени пальм, уснула. Разбудили её крики, доносившиеся со стороны поселения. Испугавшись, она кинулась в сторону реки, берега которой поросли высокой травой и густым кустарником. Спрятавшись в зарослях, затаилась, боясь больше рыскавших в траве людей, чем ядовитых змей. Один из бандитов прошёл совсем близко и остановился в нескольких шагах от Аны справить нужду. При этом он высматривал в зарослях попрятавшихся женщин и детей. Если бы его не отвлёк донёсшийся издали приглушенный плач младенца, то вряд ли сеньора Паэс смогла рассказать Анри о том, что эти нелюди сделали с небольшим поселением.

Несколько дней пираты грабили, насиловали и убивали. Уходя, сожгли деревню. Детей и молодых женщин забрали с собой. Всё это время Ана пролежала в зарослях, боясь пошевелиться. И только когда установившуюся тишину нарушали лишь редкие крики птиц, она отважилась подобраться ближе к тому месту, где был посёлок…

Её и спасшихся двух женщин и мальчика доставили в Пуэрто-Кабальос солдаты, присланные губернатором после того, как видевшие издалека дым рыбаки сообщили о нападении на Нуэво-Каньяда-де-Ломопардо. А затем на торговом флейте Ана попала в Белисе, пытаясь забыть место, где она потеряла не только мужа, но и родившегося преждевременно ребёнка. Встретившись чуть ли не лицом к лицу с убийцей, она буквально потеряла рассудок от мгновенно вспыхнувшего горя, страха и ненависти. Несчастная кинулась к пленному, выкрикивая проклятья, и стала царапать ему лицо, рвать волосы и кричать, кричать, кричать от переполнявших её чувств, загнанных вглубь изболевшейся души. Когда опешившие солдаты и офицер пришли в себя, озверевшая толпа, в которой наверняка было немало тех, на чьих судьбах так или иначе кровавые пиратские лапы оставили свои оттиски, ринулась на пленных…