– Смотри, как покушаешь – сразу выпей лекарства. Вот они здесь, на тумбочке. Я бегу на собеседование, пока не знаю, когда вернусь. К тебе тётя Зина зайдёт, присмотрит.

– Не надо! – резко бросает он, но я уже отворачиваюсь.

– Всё, иду собираться, – твёрдо говорю, выходя из комнаты.

– Не забудь про лекарства, пожалуйста! – напоследок напоминаю, заглядывая в дверной проём.

– Ага, – доносится угрюмо в ответ.

Щёлкаю дверью, оставляя его одного, и выдыхаю. Глубоко, прерывисто. В груди клубком свернулось напряжение. Но я не имею права сдаваться. Я пообещала себе и папе, что буду сильной. Что сделаю всё возможное, чтобы он снова встал на ноги, даже если сейчас он в это не верит. Я не позволю отчаянию взять верх. Я найду деньги на реабилитацию, на массажи, на всё, что потребуется. Я отдам долг и позабочусь об отце, какой бы тяжёлой ни была эта ноша. Потому что он – моя семья. И я не повторю ошибки мамы.

Ещё один день. Ещё одно сражение. И я должна его выиграть.

Александра

Бегу в кухню за телефоном и спешу в свою комнату, которая по совместительству является и гостиной. Крошечное пространство заставлено старыми, но уютными вещами: потертый диван с выцветшим пледом, небольшой стол с парой стульев у окна, на котором всегда лежат мои университетские книги. Шкаф-купе с дверцами, которые заедают, стоит в углу, рядом с ним – полка с бабушкиными банками, заполненными травами.

В воздухе пахнет мятой и липой – аромат детства, теплых вечеров у бабушки, но сейчас он не приносит утешения. В груди всё ещё неприятно сжимается от разговора с папой, будто кто-то сдавливает сердце ледяными пальцами.

Телефон в руках резко начинает звонить, его вибрация отдается в пальцах мелкой дрожью. Я вздрагиваю, и без того напряжённые нервы рвутся, как натянутая струна. Громкая, резкая мелодия неприятно режет уши, пробираясь под кожу. Господи, почему я всё время забываю её сменить?

На экране высвечивается незнакомый номер. Сердце срывается в бешеный ритм – может, это ответ по поводу работы?

– Алло? – голос звучит с надеждой, но внутри уже нарастает тревога. Если с Савиным не получится, должен быть запасной вариант…

– Ну что, где мои бабки?!

Мерзкий, глухой голос бывшего начальника врезается в уши, оставляя неприятный осадок, словно кто-то провёл ржавым лезвием по коже.

Я замираю. Горло сдавливает страх, сердце ухает вниз, в какой-то вязкий, ледяной омут.

– У меня пока нет денег! – голос предательски дрожит, переходя на срыв. – И ты прекрасно знаешь, что я ничего не брала!

– Слышь, не заливай мне тут! Подпись стоит твоя, значит, косяк твой! Если не вернёшь через три дня – всё отправится в полицию. Поняла?! Ты чё молчишь?! Поняла?!

Сердце глухо бухает в груди, а пальцы так сжимаются на телефоне, что костяшки белеют. В висках гулко пульсирует страх, отзываясь в теле ледяным ознобом. За слегка приоткрытым окном слышится рёв проезжающей машины, чей-то смех вдали, резкий лай собаки – мир живёт своей жизнью, не замечая, как моя собственная рушится под тяжестью этих слов.

– Поняла… – выдавливаю сдавленным голосом, едва сдерживая подступившие слёзы.

Резко отключаю телефон и с силой бросаю его на диван. Аппарат отскакивает и глухо падает на подушку.

Вот же урод! Мало того, что лапал меня при каждом удобном случае, теперь ещё и денег требует! Грязная, жалкая сволочь! Как только таких земля носит?!

Гнев и бессилие накатывают лавиной, сжимая кулаки так, что ногти врезаются в кожу. Перевожу дыхание, заставляя себя не разрыдаться прямо здесь, в этой убогой комнате, которая стала тюрьмой, набитой проблемами и страхами.