Чем дольше он говорил, тем страшнее мне становилось. Я посмотрел на дверь, и всё меньше хотел заходить внутрь, но я обязан узнать, кто там и что произошло. А затем найти сделавшего это. Долго заставлять меня точно не придётся. Невзирая на страх и всеобщую панику, я, отодвинув в сторону капитана Дейси, двинулся ко входной двери.

Внутри находился лишь один полицейский, который стоит у двери в гараж. Именно из-за случившегося облегчавшие доступ к телу гаражные ворота не открыли. Эйден точно не хочет, чтобы кто-то увидел тело, не говоря уже о том, что любопытные соседи и зеваки сразу же станут распространять слухи об убийстве и наводить панику среди жителей городка.

Моя рука потянулась к дверной ручке. Я неспешно повернул её и зашёл внутрь. То, что я увидел, было немыслимым. Такое действительно невозможно себе вообразить. Самое отвратительное из увиденного за всю мою жизнь. И это не просто убийство. Это куда хуже…

Это напомнило мне о картинах. Почему-то я чётко видел в этом некое подобие холста, вместо которого использовалось простое белое покрывало. Доминирование красных тонов, вместо которых кровь. Остальное же, словно слоями нарисованная картина, составляло единое целое, придуманное в голове художника. В данном случае это ужасающе обезображенное тело бедолаги, которого убийца сначала раздел догола, а затем сотворил из него «композицию». В ней у жертвы из горла торчит арматура, а челюсть неестественно вывернута. Нет, она чуть ли не вырвана. В том, что осталось от рта, я не увидел языка. Ладони его прижаты друг к другу, а посередине вбит большой и длинный гвоздь, который скрепляет их воедино. Растёкшаяся за спиной кровь размазана так, что напоминает мне крылья. На теле присутствует десяток больших гематом, где-то из-под кожи торчит ребро. Убийца не поскупился и на член жертвы. Он разрезал его вдоль на две части, а яйца буквально вывернул наружу. Ступни оказались переломаны и прибиты гвоздями к полу так, чтобы ноги оставались согнутыми, раздвинутыми в стороны и при этом не падали. Только в самом конце осмотра я обратил внимание на глаза мужчины. Сначала мне показалось, что глаза просто широко распахнуты и смотрят в сторону двери, но всё оказалось куда проще. У мужчины отсутствовали веки. Единственное, что было далеко от этой «композиции», – написанная на стене фраза «Я помню…», а под ней вторая: «И я смотрю…».

Не знаю, как долго я здесь пробыл, но явно дольше, чем все остальные. К удивлению, рвотных позывов я не ощутил, хотя, признаюсь, смотреть на это до безумия невозможно. Хотя может, я уже действительно настолько тронулся умом, что подобное не вызывает во мне того ужаса, который испытывают все остальные? Ещё через пару минут я услышал, как в коридоре Хлоя представилась стоящему на страже полицейскому, а затем вошла внутрь. Первой реакцией агента ФБР был истинный первобытный ужас, такой, какой испытывали все остальные из входящих сюда людей. Девушка резко отвернулась, прикрыла нос и рот платком, стараясь зажать их как можно сильнее. Глаза намокли, и выдавить хоть слово у неё не получилось.

– Может, тебе лучше выйти? – почувствовав, что Хлое становится только хуже, спросил я.

Та лишь покачала головой.

– Ладно… эм, хоть я и детектив, но опыта в подобном у меня почти нет, городок у нас специфичный, сама понимаешь, – я захотел хоть как-то отвлечь Хлою. – Но это… я не уверен, что даже в городах с высоким процентом преступности такое вообще бывает. И знаешь, чутьё мне подсказывает, что это не первое и не последнее убийство подобного рода, которое здесь произойдёт.