Метафизическая глубина текстов Достоевского отмечается во многих работах. См., например: Тихомиров Б. Н. К осмыслению глубинной перспективы романа «Преступление и наказание» // Достоевский в конце ХХ века: Сб. статей. М., 1996. С. 251—269; Трофимов Е. А. О логистичности сюжета и образов в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» // Там же. С. 167—188; Хоц А. Н. Типология «странного» в художественной системе «Преступления и наказания» // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 10. СПб., 1992. С. 30—41; Афанасьев Э. С. «Я… реалист в высшем смысле» (О художественности романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание») // Русская словесность. 2005. №4. С. 7—11; Мелетинский Е. М. О литературных архетипах. М., 1994. 136 с.; Степанян К. А. «Сознать и сказать»: «Реализм в высшем смысле» как творческий метод Ф. М. Достоевского. М., 2005. 572 с.; Кожинов В. Роман Ф. М. Достоевского Преступление и наказание» // Достоевский Ф. М. Преступление и наказание: Роман. М., 2000. С. 5—56. На мотиве духовной тайны в сюжете романа акцентирует внимание Н. Д. Тамарченко в статье: Тамарченко Н. Д. О жанровой структуре «Преступления и наказания» (К вопросу о типе романа у Достоевского) // Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» в литературной науке ХХ века. Ижевск, 1993. С. 126—147.

Касаткина Т. А. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф. М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». М., 2004. С. 46. О скрытом смысле «логически зыблемой» художественной речи Достоевского, ее «четвертом измерении» см.: Белов С. В. Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Комментарий. Л., 1979. С. 24—26.

В определении этой сюжетной линии как «истории Христа» многие исследователи единодушны. См.: Касаткина Т. А. Авторская позиция в произведениях Достоевского // Вопросы литературы. 2008. №1. С. 207; Трофимов Е. А. Указ. соч. С. 167; Галкин А. Пространство и время в произведениях Ф. М. Достоевского // Вопросы литературы. 1996. №1. С.316—317; Степанян К. А. Указ. соч. С. 107; Иустин (Попович). Философия и религия Ф. М. Достоевского. Минск, 2008. 312 с.; др.

Раскольникову постоянно приходится подниматься и спускаться по разным лестницам.

См. в статье А. Н. Хоц интересное сопоставление в этом аспекте лестниц в «Преступлении и наказании» и лестницы в пушкинском «Борисе Годунове»: посредством этой детали реализуется «мотив самозванства, развенчанный на вершине лестницы на виду у площади, разоблачение неправедно поднявшегося к вершине» (Хоц А. Н. Структурные особенности в прозе Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 11. СПб., 1994. С. 62).

В квадратных скобках – том и страница Полного собрания сочинений Ф. М. Достоевского: В 30 т. Л.: Наука, 1972—1990.

Указание на то, что лестница – некий символ пути Раскольникова как пути «вверх» и «вниз», содержится в статье Л. Даунера: Dauner L. Raskolnikov in Search of a Soul // Modern Fiction Studies. 1958. Vol. 4. P. 200—201.

В статье П.Х.Тороп содержится интересное наблюдение по поводу этой «ошибки», которая не меняет, с точки зрения исследователя, смысл числового символизма, отражающего идею воскресения: «Можно ли считать эту „ошибку“ случайной, зная, что Лазаря воскресили в четвертый день после смерти, а Христос воскрес в третий день?!» (Тороп П. Х. Перевоплощение персонажей в романе Ф. Достоевского «Преступление и наказание» // Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» в литературной науке ХХ века. Ижевск, 1993. С. 151).

Касаткина Т. А. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф. М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». М., 2004. С. 326—327.

В. Е. Ветловская видит в сюжете романа проявление трансформированного фольклорного мотива о превращении в прах богатства, полученного с помощью нечистой силы: «Поманив мечтой быстрого и легкого достатка, черт обратил в ничто, в совершенный хлам тот „капитал“, который Раскольников добывал с такой мукой»; «Черт не просто обобрал героя до бахромы и нитки. Он ограбил его более капитально, отняв жизнь, не имевшую в глазах Раскольникова до поры до времени особой цены, а потом обернувшуюся величайшим богатством даже на „аршине пространства“» (Ветловская В. Е. Анализ эпического произведения. Логика положений («Тот свет» в «Преступлении и наказании») // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 14. СПб., 1997. С. 123).

Глубоко символично описание места, где Раскольников прятал деньги. В этом описании выделим четырехэтажный дом, который читатель видит на фоне декораций стройки. «Справа, тотчас же по входе в ворота, далеко во двор тянулась глухая небеленая стена соседнего четырехэтажного дома. Слева, параллельно глухой стене и тоже сейчас от ворот, шел деревянный забор, шагов на двадцать в глубь двора, и потом уже делал перелом влево. Это было глухое отгороженное место, где лежали какие-то материалы. Далее, в углублении двора, выглядывал из-за забора угол низкого, закопченного, каменного сарая, очевидно часть какой-нибудь мастерской. Тут, верно, было какое-то заведение, каретное или слесарное, или что-нибудь в этом роде; везде, почти от самых ворот, чернелось много угольной пыли» (курсив мой. – Н.К.) [6, 85]. Четыре этажа дома здесь – как четыре истинных этажа, которые Раскольникову предстоит построить, восстанавливая связь с миром; построить так, чтобы вокруг была не темнота, но солнечный свет. Вспомним совет Порфирия Петровича Раскольникову: «Станьте солнцем, вас все и увидят. Солнцу прежде всего надо быть солнцем» [6, 352]. Избавление от преступных денег, которыми пользоваться невозможно, есть для Раскольникова начало строительства «четырех этажей» к жизни.

В романе упоминается и об аналогичном проявлении бескорыстного добра Соней – в реплике Мармеладова, сетующего на то, что «бедная, но честная девица честным трудом» не может много заработать: «Пятнадцать копеек в день, сударь, не заработает, если честна и не имеет особых талантов, да и то рук не покладая работавши! Да и то статский советник Клопшток, Иван Иванович, – изволили слышать? – не только денег за шитье полдюжины голландских рубах до сих пор не отдал, но даже с обидой погнал ее, затопав ногами и обозвав неприлично, под видом будто бы рубашечный ворот сшит не по мерке и косяком» [6, 17].

Карасев Л. В. О символах Достоевского // Вопросы философии. 1994. №10. С. 92—93.

Там же. С. 106.

Белов С. В. Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Комментарий. Л., 1979. С. 78.

Карасев Л. В. Указ. соч. С. 97—98.

Касаткина Т. А. Воскрешение Лазаря: опыт экзегетического прочтения романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» // «Вопросы литературы». 2003. №1. С. 180—181.

Там же. С. 182.

Назиров Р. Г. Реминисценция и парафраза в «Преступлении и наказании» // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 2. Л., 1976. С. 95.

Божественная мудрость заключена, для Раскольникова, и в неизбежности признания, поэтому не случайно отчества представителей судебной власти – Порфирий Петрович, Илья Петрович – переводятся с греческого языка как «камень».

По свидетельству народных духовных стихов, Архангел Михаил перевозит души праведных через огненную реку, отделяющую земную преходящую жизнь от загробной – вековечной. Грешники же тонут в реке, погружаясь на муки вечные (Коринфский А. А. Народная Русь. М., 1901. С. 712).

В 1860-е годы была очень популярна теория «тепловой смерти» Вселенной, основанная на открытиях английского физика У. Томсона и немецкого физика Р. Клаузиуса в области термодинамики. Все виды энергии, утверждали ученые, переходят в тепловую, которая равномерно распределяется в природе, что делает невозможным дальнейшее превращение тепловой энергии в другие виды, а значит, неизбежна смерть Вселенной.

Раскольников дал пятак (пять копеек) – то есть одну четвертую от двугривенного (двадцать копеек), который подали ему. Символически он восстанавливает связь с миром лишь на минимальную часть от этого мира.

На закат как на амбивалентный символ в «Преступлении и наказании» указывает и, например, А. Криницын: «Символ косых лучей заходящего солнца – это у Достоевского и тоска о потерянном золотом веке, и взыскание будущего рая; в этом амбивалентном символе смыкаются мысли о начале и конце истории, и закат человечества и воспоминание о золотом веке». (II Международный симпозиум «Русская словесность в мировом культурном контексте». М., 2008. С. 195).

Б. Н. Тихомиров пишет о том, что закат в романе «становится метонимией преступления Раскольникова»; «вызывает безотчетное переживание собственного греховного несовершенства, обостряя совершающуюся в душе героя борьбу» (Тихомиров Б. Н. «Лазарь! гряди вон». Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» в современном прочтении: Книга-комментарий. СПб., 2005. С. 58, 59). В. Н. Топоров более обобщенно раскрывает смысл символа: «особое место у Достоевского занимает час заката солнца (то же, как известно, характерно и для мифопоэтической традиции, где ежесуточный закат солнца соотносится с ежегодным его уходом; конец дня и лета (года), малого и большого цикла, граница ночи и зимы – вот та временная точка, где силы хаоса, неопределенности, непредсказуемости начинают получать преобладание). Закат у Достоевского не только знак рокового часа, когда совершаются или замышляются решающие действия, но и стихия, влияющая на героя <…>. В этом смысле вечерний закатный час вечен, вневременен; он не членим, как не членим сакральный центр среди профанческого пространства» (Топоров В. Н. Поэтика Достоевского и архаичные схемы мифологического мышления («Преступление и наказание») // Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» в литературной науке ХХ века. Ижевск, 1993. С. 110—111).